«А что бы я сказал Ройзману? Да ничего! Жаль, что он на моем пути не оказался»

Кажется, об истории поселка Сагра знает вся Россия. Про бой в уральском лесу писали таблоиды, подвиг селян-ополченцев показывали на центральных каналах, появилась даже статья в Википедии. В ней собраны все подробности житейской истории, которая, будучи подогрета будущим мэром Екатеринбурга, стала юридическим прецедентом. Однако медийная картина сагринских событий явно неполная. В ней не хватало истории человека, на котором отразилась игра в политику. «URA.Ru» восполняет этот пробел и предоставляет слово бывшему начальнику милиции общественной безопасности ОВД Верхней Пышмы и Среднеуральска Сергею Зиновьеву. Он единственный из силовиков, кто получил реальный срок в деле о Сагре. О чем он молчал несколько лет — в интервью агентству.

— О том, что произошло, вы молчали три года. Вас не слышали, вас не слушали. Сейчас есть возможность сказать все. Как все было на самом деле? Что произошло летом 2011 года, в ночь нападения на Сагру?

— Было все, как всегда — банальный рабочий день. Я был ответственным. Самое смешное, когда все это закрутилось, никто потом не вспоминал, что именно я был первым на месте происшествия.

— Мы говорим о событиях 2 июля, то есть в ту ночь, когда была стрельба ...

— Началось все еще до полуночи. Лето, половина одиннадцатого-одиннадцать вечера. Мне дежурный звонит на сотовый телефон, говорит: «Сергей Евгеньевич, поступила заявка. Стрельба». Рассказывает, что звонила женщина с сотового телефона на телефон дежурной части, сказала, что стрельба в поселке Сагра. Я спросил, что за стрельба, какого характера — одиночный выстрел, канонада или шум, похожий на выстрелы? Дежурный объяснить не мог. Тогда он мне и сказал, что звонок принимал не он, а помощник. Мы попытались связаться с той женщиной, что звонила, но телефон уже был недоступен.

Участники «визита» в Сагру в зале Свердловского областного суда. Лето 2012 года

Дальше — хорошо помню. Говорю: зови помощника и уточняй детали, в каком состоянии была та женщина — если в возбужденном, то это по голосу всегда слышно. Дежурный доложил, что женщина была спокойна, то есть нервозности особой не чувствовалось. Давай, говорю, собирай следственно-оперативную группу, чтобы зря не гонять туда-сюда, потому что отдаленная территория, край района. Но я его еще предупредил, что следственно-оперативную группу не вздумай посылать одну, снимай пост и как можно быстрее отправляй на место. Я находился в Среднеуральске как раз в отделе милиции, и сам поехал туда.

— То есть сразу после стрельбы?

— Сразу после доклада. Когда мы с дежурным по телефону говорили, думали, что это административное правонарушение: стрельба в неположенном месте. А если это было просто в лесу, то здесь и состава административного правонарушения нет. Надо было просто подъехать, вежливо попросить прекратить действия, нарушающие покой граждан, изъять в лучшем случае оружие, и на этом все бы закончились. С этой целью и выезжали. Но так как до конца ситуация не была ясна, я дал дежурному указание направить на место следственно-оперативную группу. Фактически туда выезжала группа немедленного реагирования, только усиленная следственно-оперативной группой, если уж логику отслеживать до конца. А когда туда приехал — остался без связи, «Билайн» там не брал. Радиостанция тоже не работала. Сообщить с места происшествия дежурному, что именно там произошло, я фактически не мог.

Евгений Ройзман. Еще не мэр Екатеринбурга

— Насколько я помню, Евгений Ройзман много раз заявлял, что люди не дозвонились до милиции. Что связи не было и что вызвать помощь не могли. Судя по вашим словам, они тогда все же дозвонились.

— Дозвонились. Потом, когда мы начали выяснять, оказалось, что жители звонили и в УВД Екатеринбурга. Оператор, которая приняла звонок, не перезвонила своевременно нашему дежурному в Верхнюю Пышму. Она за это понесла наказание. Но вопрос-то не в этом. Эта история досконально разбиралась не один день. Жители не поставили в известность милицию, видимо, не подозревая, что конфликт между участниками столкновения получит такие последствия. Почему они не полагались на милицию в тот момент? Неоднократно задавался этот вопрос. Кто-то говорил, что толку нет милиции верить, кто-то говорил, что не смогли дозвониться. Хотя уже после инцидента, когда собирались в Сагре, лично при мне Халимов [Марат — бывший начальник ОВД в Свердловской области] в центре поселка снимал трубку телефона-автомата, набирал 02, и дежурный ему отвечал. На тот момент был там и заместитель областного прокурора, и глава администрации [губернатора области].

Поездка в Сагру. По следам перестрелки идут тогдашний губернатор Александр Мишарин и журналисты

— Это когда уже разбор полетов был, да?

— Во время встречи с жителями.

— Ну, мало ли... К приезду начальства починили линию, установили связь.

— Что значит мало ли?! Никто этим не занимался. Мы же не телефонисты. Наша задача была как можно быстрее успокоить жителей. Никто не ожидал, что будет такой резонанс, потому что участники конфликта были установлены. Уже на следующий день все было известно: кто стрелял, в кого стрелял, из чего стрелял. И кто убил человека.

— Вы говорите о неожиданном резонансе. Кто, по-вашему, его создал? И самое главное — для чего?

— Это же все известно. [Жителя Сагры Виктора] Городилова, на которого официально было зарегистрировано оружие, привезли сразу же, еще ночью. Потом отпустили и на следующий день вызвали с сыном, с соседями. Получается, что второго числа он до вечера провел время в отделе, где уже и следствие работало. А потом, может быть, где-то пошли на поводу, что-то не сработало, его отпустили. Он собрал рюкзак и поехал к Ройзману.

Виктор Городилов, июль 2011 года

— В сущности, Городилов был инициатором обращения, а все остальное — резонанс — поднял Ройзман...

— Человек прекрасно понимал, что ему придется отвечать за убийство. И нужно отдать должное Ройзману — он бывший депутат Госдумы, человек грамотный, продвинутый, у него есть юристы, которые прекрасно понимают, что если нужно кого-то отстоять, нужно не пассивную позицию занимать, а, наоборот, активно включаться. Я до сих пор думаю, как такое может быть, что все перевернули, поставили с ног на голову и за это еще и наказали. Потом, я так понимаю, был разработан план, который включал в себя выступление на центральном телевидении.

Если я правильно помню, пятого или шестого июля это было. В программе Андрея Малахова на тот момент был Ройзман, был Городилов. То есть они целенаправленно поехали в Москву, обивать там пороги. Вся программа Малахова строилась на том, что иностранцы начинают организовывать в России набеги на беззащитные села и деревни. Жители беззащитные, и никто их защитить не может. Это же не первый раз они воспользовались ситуацией и попали на волну, на ее гребень. А мы потом уже просто ощущали последствия.

— То есть вас заставили оправдываться?

— Что значит оправдываться? У нас не было возможности рассказать правду — никого не интересовало, как было на самом деле. Никто не дал оправдаться. Просто не дал.

— А что значит перевернули с ног на голову?

— Очень просто. Вы помните, какая первая пошла информация? Говорилось, что это деревня, которая погрязла в наркотиках. Тогда поднялись очень большие силы, в том числе и Следственный комитет, чтобы все это обработать.

— То есть начали искать пути наркосбыта?

— Мы прошли в Сагре все. Истоптали каждую пядь земли, в каждом доме побывали. Буквально через неделю про наркотики все утихло, потому что это была информация из ниоткуда. Хотя некоторые [полицейские] смеялись, говорили, что приезжают ребята «с дельфинчиками» и вытрясают все из своих сумок да мешков. Просто возят шприцы и гильзы.

— Как развивалось уголовное дело?

—Информация с наркотиками утихла. Пришли Городилов к Ройзман с другим жителем Сагры, который стрелял из обреза. По этому факту было еще одно уголовное дело. Всем Следственный комитет занимался. Предварительно возбуждали как особо тяжкое преступление — по ст. 105 УК РФ по убийству человека (убитый — Фаиг Мусаев — был застрелен картечью в грудь выстрелом одного из сагринцев — ред.), и было возбуждено дело ст.213 УК РФ по хулиганству. По убийству прекратили, так как признали необходимой обороной, и по ст. 213 тоже прекратили за отсутствием состава, как я понимаю. Обрез, который якобы в болото выкинули, ведь так и не нашли. В этом деле вообще все растворялось.

— Мне вот было непонятно, что значит самооборона? А обрез все же куда делся?

— Замечание я одно скажу по ходу. У меня адвокат в процессе вставал и говорил судье: «Ваша честь, вы что делаете? Ведь доказано по уголовному делу, которое рассматривается в отношении той компании, которая туда приехала, есть заключение экспертизы, эксперт говорит, что раневой канал на теле убитого проходит сверху вниз слева направо. Как мог такой канал образоваться?

— Я не представляю. Расскажите.

— Есть два варианта. Если я стреляю из положения лежа в спину и если я стою над ним и добиваю. Все само за себя говорит. Тот товарищ, который стрелял из обреза, на судебном заседании (а у меня есть диктофонная запись этого) рассказывал, что взял обрез, четыре патрона. Говорит: «два вставил в ствол, за сосной спрятался, смотрю, приехали, кто-то идет, и у него в пакете обрез». Вечер был. Как можно рассмотреть обрез? Тем не менее тот парень из-за сосны выстрелил. Смотрю, продолжает, они развернулись, побежали. Я перебегаю впереди куст, присел за него, выглядываю, встал, выстрелил опять. Потом опять перебегаю. Смотрите, движение куда идет — все время вперед. Это что за тактика?

Сергей Зиновьев (справа) и Вадим Зайниев в Верхнепышинском городском суде. Февраль 2013 года

— По всем правилам, если в спину ножом — это явное превышение необходимой самообороны. Самозащитой назвать это достаточно сложно. Да, получается нестыковка, но, тем не менее, мы имеем виноватым вас, правильно?

— Эти нестыковки даже никто не слушал. Никто мне даже вопроса не задавал, чтобы дать возможность оправдаться. Если бы без влияния извне, ничего бы не получилось, даже уголовного дела.

— В чем конкретно обвинили вас?

— Была московская проверка. Я за свое нахождение в должности пережил уже третью проверку. Приехали сотрудники из министерства, которые мне в глаза сказали: хочешь обижайся, хочешь нет, но ты понимаешь, зачем мы приехали.

— Они что-то искали? Что именно?

—Александр Бастрыкин, руководитель СКР, выезжал на место. Я с ним был в Сагре. Мне кажется, прозвучало как-то, что это якобы указание президента. Проводились две служебные проверки. Первая проверка — работа отдела участковых. Результат — как у всех, но мне сказали, что участковые недорабатывают. Конкретно: в середине 2011 года не была осуществлена проверка всех поголовно владельцев оружия. Хотя был приказ итоги подвести до 31 декабря. Там ведь текущая работа: люди у нас умирают, кто-то оружие теряет, кто-то приобретает, кто-то переехал на новое место жительства. Но за это я получил неполное служебное соответствие.

Александр Бастрыкин в Екатеринбурге

Вторая служебная проверка — это проверка по дежурной части, где опять же мне поставили замечание. Мне было высказано, что я не проконтролировал дежурного, который не поставил ГУВД в известность о преступлении в Сагре, совершенном с оружием.

— Вы как ответственный должны были проконтролировать?

— Я свою точку зрения объяснял. Мной были даны указания на выезд оперативной группы. Была небольшая задержка из-за того, что у нас одна группа дежурит и находится в отделе, вторая — на усилении. Собрали всех, тут же усилили ее постом патрульно-постовой службы и отправили без проволочек на место происшествия. Главный инспектор, который руководил бригадой, сам сел за руль УАЗика, с часами, засек время, за сколько могла прийти группа. Это-то в упрек никому не ставилось. В служебной проверке было написано, что группа прибыла своевременно.

На месте я находился до трех часов ночи. Когда приехал назад с места происшествия, в отделе был уже начальник. [Марат] Халимов. Всеми действиями руководил уже он. По старшинству, по иерархии я не могу «перепрыгнуть», но меня, тем не менее, наказали. Для москвичей я никто. Я тот товарищ, который должен быть наказан.

Марат Халимов

— Так считали ведь не только милицейское начальство, но и те, кто «раскачивал» эту историю. Упоминался целый отдел полиции, насколько я помню, говорили, что полицейские не приехали, где-то недосмотрели, не пересчитали стволы. Похоже, это была тактика, которую избрал Городилов в компании с ...

— Не Городилов. Товарищи, которые писали план. Они все это продумывали.

—А не будь резонанса, не будь Ройзмана, чем бы кончилось?

— Ничем. Потому что даже халатности нет. Мои слова подтверждает прекращение уголовного дела, уголовного преследования в отношении Халимова. (В конце марта 2014 года с бывшего начальника полиции были сняты обвинения в халатности, из-за которой якобы произошла бойня в Сагре — ред.) Нет халатности. Нет состава. Сами подумайте, ну, приехала московская проверка, ну, кто бы меня оставил, кто бы мне дал проработать хоть на один час, хоть на один день дольше? Ведь после этого события 1 июля я лично ни на один день не был отстранен от исполнения служебных обязанностей. Был отстранен Халимов. Участкового мы перевели на другой участок, чтобы лишний раз не накалять ситуацию в Сагре. Это понятно, раз пошла такая неприязнь, что участковый плохо работает, ладно, хорошо — все для жителей, все для граждан. Все, что дальше происходило...

— А что дальше происходило?

— Я прошел аттестацию. Да, меня наказали по служебной части, я получил дисциплинарное взыскание. Но меня оставляют на своем же месте, в той же должности. Фактически это было прописано в заключении служебной проверки. Там черным по белому прописано: «признать реагирование сотрудников милиции своевременным и соответствующим сложившейся оперативной обстановке». Извините, но кто руководил сотрудниками милиции? Я, как ответственный. Конечно, я не умаляю роли начальника. Он поднялся в три часа ночи и взял все на себя. Но первоначальные действия были на мне. А параллельно шло и развивалось уголовное дело, в которое вставили заключения служебных проверок...

— ... и дисциплинарное взыскание стало уголовным делом? Если разбираться, то была бы одна история, но подключились какие-то внешние силы, которые начали воздействовать на ситуацию. Стреляли одни, а виноватым стали вы...

— Мне прекрасно известно, что следователь, который вел уголовное дело, оказался победителем в конкурсе профмастерства. По моему мнению, у него не было возможности участвовать в этом конкурсе, потому что он вел это уголовное дело. Там была создана бригада, он был назначен старшим руководителем бригады, и ему просто некогда было отвлекаться. Он мне сам об этом говорил. А что дает победа в конкурсе? В течение года победитель получает три-четыре оклада ежемесячно к своей заработной плате. На тот момент это было 30-40 тысяч. За то, что год человек получает. Судья попробовал подойти объективно. Получив уголовное дело на рассмотрение, он направил его на доработку, на дополнительное расследование.

— Что не понравилось судье?

— Мы заявляли о ходатайствах по тем же основаниям, чтобы еще раз направить на дополнительное расследование. Сейчас сложно все это вспоминать. Судья писал, что выявлены такие-то несоответствия в ходе расследования по предоставленному в суд делу, которые не могут быть устранены путем проведения судебного следствия. Тут формулировка однозначная. Но съездив в областной суд и вернувшись назад, он, через неделю, получил это дело назад. И когда мы заявили ходатайство, что надо все-таки по тем же основаниям вернуть дело на дополнительное расследование, он сказал нет, и вышел в процесс. Перед тем как вынести решение, там по ходу стало известно уже, что судье предложили место в областном суде.

— А кто у вас судья был?

— Карплюк Андрей Викторович.

— А он случайно не выходец из прокуратуры?

— Выходец.

—А где он сейчас?

— В областном суде, в апелляционной инстанции. Вот, он выносит нам приговор, перед приговором мы заявляем ходатайство: уважаемый судья, как вы можете выносить приговор, когда вы уже назначены в облсуд? Указ о назначении подписывает президент, все уже подписано и на сайте выложено. На что он нам ответил: ребята, я еще не получил пропуск в областной суд и пока не могу туда зайти. Поэтому я вынесу приговор, а дальше — как хотите.

Еще один интересный факт. Я судье говорю: «Ваша честь, а вы меня-то за что судите? У нас нет технической возможности отслеживать какие-то телефонные переговоры, когда замышляется групповое нападение». Сейчас технологии так развиты, что при произнесении кодовых слов автоматически включается запись, автоматически идет уведомление заинтересованных структур. Это антитеррористическое направление. Но группы по антитерроризму у нас только в главном управлении внутренних дел. А где эта сагринская группа собиралась и компоновалась? Она собиралась в Екатеринбурге.

— То есть вам вменяли в вину то, что вы не отследили все эти криминальные движения?

— Так мы и объясняли, что у нас такой возможности не было. Вы судите нас за то, что мы не могли сделать по сути своей. Не имели малейшей возможности это сделать. Изначально все строилось вокруг наркотиков. Не подтвердилось. Потом стали говорит, что это организованная группа азербайджанцев. Когда начали смотреть по составу: там два татарина, два азербайджанца, два дагестанца. И от этого ушли в результате. Но в суде об этом не было сказано ни слова.

— Как интересно. Сергей Евгеньевич, вот на мой взгляд, эта цепочка. Следователь, который вел по обвинительному уклону, судья, который двигался в том же направлении, я так понимаю, что позиция гособвинения была однозначна, да?

— Естественно. Областная прокуратура подписывает дело в суд. У нас на процессе сидит заместитель районного прокурора, он же не встанет, и не пойдет против областной прокуратуры, все мы это прекрасно понимаем.

— Кто двигал? При всем этом действительно складывается ощущение, что нашли виновного...

— Когда я выезжал на место, когда там Бастрыкин был, я недалеко стоял и прекрасно слышал, что он распорядился проверить действия сотрудников милиции. Стоит сзади человек с открытым ежедневником и записывает. Что он туда записывает? Возбудить уголовное дело. Потому что они могут проверить только в рамках возбужденного уголовного дела. У нас практика такая, чтобы провести экспертизу, надо возбудить уголовное дело. Иначе никто экспертизу делать не будет. В противном случае обращайтесь платно к независимым экспертам. На этом основании я и говорю, что было приказано возбудить уголовное дело. Я не знаю от кого, но указание поступило с самого верха. Если руководитель такого уровня, как Бастрыкин, дает указание, то на это, максимум, месячный срок. За это время либо руководитель СК по Свердловской области, либо по УрФО должны доложить Бастрыкину, что ваше указание исполнено, сделано то-то и то-то. Следователь мне сам говорил, что он сам в Москву летал на доклад к Бастрыкину. Когда я ему говорил, что же вы, ребята, делаете. «Мы в такие условия поставлены», — был его ответ.

— Что бы вы сегодня сказали Ройзману? Он, в принципе, открыт для общения...

— Да ничего. Надо отдать ему должное. Жалко, что на моем пути не попался такой человек, который бы пришел и сказал: «Давай я тебе помогу». Или я бы знал, куда пойти и сказать: «Помоги, просто по-человечески». Он поступил достаточно грамотно.