«Вы знаете, как мне больно? Пришли люди и просто растоптали детский дом»

В Екатеринбурге никак не уляжется скандал вокруг детского дома для умственно-отсталых детей, разразившийся месяц назад. Сначала общественность обсуждала информацию о насилии и издевательствах по отношению к детям со стороны санитара Андрея Чуракова — сейчас молодой человек находится под домашним арестом. Несколько дней назад Следственный комитет обвинил в злоупотреблении полномочиями директора дома-интерната Ирину Ярёменко за то, что сдавала квартиры воспитанников и тратила деньги на нужды интерната. На защиту руководителя встал коллектив — сотрудники пишут письма в ее защиту, заявляя о нежелании работать с воспитательницей, которую подозревают в организации всей этой истории. «URA.Ru» встретилось с «жертвой» интриг и попыталось разобраться в хитросплетениях скандального сюжета.

Ирина Ярёменко сразу предупреждает, что говорить о следственных мероприятиях она не может, потому что дала подписку о неразглашении. Но согласилась поделиться своими мыслями о том, что могло послужить истинной причиной скандала, вышедшего на федеральный уровень. И о том, почему весь коллектив выступил против человека, которого считают организатором травли. Но для начала она попросила выслушать, что вообще представляет собой интернат.

— В будущем году детскому дому исполнится 55 лет. В нем работает 230 человек и проживает около 300 детей. Все это дети с ограниченными возможностями. Я не буду называть диагнозы, но само название интерната говорит о том, что все диагнозы идут по фону психиатрии. Есть сочетанные диагнозы: к умственными проблемам прибавляются физические. Дети очень тяжелые, требуют особого ухода, особой заботы. Люди, которые там работают, делают все, чтобы они чувствовали себя как в семье. Воспитательский контингент у нас в принципе стабильный. Воспитатели работают от пяти лет и более 30. Я в данном учреждении работаю пять лет. До этого возглавляла центр реабилитации инвалидов в Березовском «Полянка». Сейчас это наш филиал.

— Здесь сложнее?

— Конечно. Контингент детский требует постоянного внимания и заботы. Каждый день с ребенком может случиться все, что угодно. У ребенка может начаться нервный срыв. Он может потребовать срочной медицинской помощи, потому что 50 детей проживают в Отделении Милосердия и десять из них находятся на зондовом питании. Но уже шесть лет наши дети получают образование. Пять лет работает школа, созданная на базе интерната. Она выведена в отдельное здание. Мы очень стараемся.

— Как вы финансируетесь? Денег хватает?

— Министерство социальной политики никогда нас не обижает. С 2010 года выделяются деньги на ремонты. Когда я пришла работать в учреждение, его закрывали на 90 дней по предписанию пожнадзора. Мы должны были прекратить деятельность, расформировать детей и заняться устранением замечаний. Мы очень много сделали за это время. Отремонтирована большая часть зданий.

— Вы так рассказываете, что можно подумать, что никаких проблем нет...

— Почему? Конечно, их очень много. Мы же все знаем, что даже свою двухкомнатную квартиру отремонтировать — это целая проблема. А дом-интернат, где несколько зданий двух-, трех- и четырехэтажные — тем более. Мы создали такие условия, что на этот период не было никаких замечаний от надзорных органов. В 2009 году работа началась. И она до сих пор не закончена... Осталось совсем немного: первый и третий этаж с жилыми комнатами. Это как раз те комнаты, которые оказались на распространенных в Интернете фотографиях. Дети оттуда были выселены и не проживают там, потому что готовились к ремонту. Деньги нам уже выделены, сметы на проверке. Всего дали 3,5 млн рублей. Их хватит.

Но в первую очередь кадровая проблема. Это огромная беда: в таком доме-интернате работать очень сложно. И к нам никогда не стоит очередь. Особенно, младшего обслуживающего персонала (зарплата санитара 16 тыс. рублей). Люди приходят, отработают месяц и уходят.

— Последний скандал, который возник после того, как санитара Андрея обвинили в применении силы, еще больше отобьет желание у людей работать там...

— Санитар Андрей — это воспитанник этого же детского дома. Он остался без попечения родителей и с четырех лет воспитывался в интернате. Он жил и воспитывался с теми же мальчишками, о которых идет речь. Так как Андрей имел более высокий потенциал и в физическом и в умственном развитии, после окончания интерната он вынужден был его покинуть. Ему некуда было идти. Ни прописки, ни образования... Он съездил к своей маме, которая пьет, и он вернулся обратно. Мы отправили его обучаться в Камышловское училище. Он закончил его и опять вернулся в детский дом.

У нас дети, которые воспитываются в наших семьях, иногда не сразу могут реализоваться. Он работал сначала дворником, а так как у нас жуткая нехватка кадров, мы поставили его на группу санитаром. С какой бережностью и любовью от относился к младшим детям... Андрей учился на права, но он не умеет достаточно хорошо читать и писать — на права он не смог. Но он реализовал свои права на получение жилплощади и собирался жить самостоятельно. Ему очень хотелось быть нормальным человеком.

— А что все-таки случилось?

— Следствие идет. Я не могу говорить об этом. Но, по рассказам очевидцев, Марина Анатольевна (Максимова, воспитатель — прим. ред.) имела претензии на его жилплощадь. Хотела, чтобы он прописал туда ее или ее сына. И она все организовала.

— То есть там в реальности конфликт внутренний, совершенно иного рода?

— Конечно. А так как я сопровождала Андрея, следила, чтобы с ним все было в порядке, потребовалось убрать директора.

— Но вы сдавали квартиры? Можете объяснить, что это за история?

— Я сдавала их с разрешения органов опеки. Это квартиры, которые на праве собственности принадлежат нашим детям-сиротам. Все квартиры сдаются по договору социального найма. Деньги за квартиры — всего их четыре — перечисляются на счет детей.

— Все-таки перечисляются?

— Да.

— Вы отстранены от должности. Кто сейчас исполняет обязанности директора?

— Маркова Алла Владимировна, мой заместитель по воспитательной работе. Это хороший специалист. Мы работаем вместе уже около пяти лет.

— Когда разгорелся первый скандал, связанный с санитаром, вы вообще ожидали, что дело может так обернуться?

— Не ожидала... (долго молчит) ... Вы думаете, мне не больно? Мне очень больно. Но за мной стоит коллектив. Я должна вынести это. У меня стаж педагогической работы 25 лет. Я всю свою жизнь посвятила детям, иногда в ущерб своей семье, вынести такие обвинения очень... тяжело. Та грязь, которая льется в адрес детского дома, несправедлива.

— Вы же понимаете, что масла в огонь подлила еще и Наталья Водянова своей публикацией?

— Я абсолютно на Наталью Водянову не в обиде. Она часто приезжала в наш детский дом, и мы много общались. Интернатную систему детских домов необходимо менять. Она не должна быть такой закрытой. Я давно об этом говорю. Мы даже пытались это воплотить. Очень тесно работали с волонтерами некоммерческой организации «Дорогами добра», с волонтерами нашей Епархии. Мы проводили такие проекты, как «Старший брат». Волонтеры брали шефство над нашими ребятами и учили их жить. Элементарные вещи: сходить в магазин и что-то купить, снять деньги с карточки. Ведь наши дети настолько не социализированы, что им трудно даже перейти во взрослый дом-интернат. Порой они даже не понимают, что чай станет сладким, если положить в него сахар... Вот над чем работает детский дом. Над социализацией. И Наталья Водянова говорила о том, что нужно как можно больше социализировать их. Приучать их к самостоятельности. Открывать им мир театров, кино, спортивных залов... И люди должны их принять, наше общество. А оно не принимает. Вот и проблема. И вот к нам случайные люди пришли и просто растоптали детский дом. Их никто никогда не видел.

— О ком вы сейчас говорите? О тех, кто сделал самую первую запись? Достоверность фактов, о которых там говорится, под вопросом?

— Эти люди незаконно проникли на территорию детского дома. Обманным путем вывезли детей. Сделали видео... и просто нагадили. Выставили видео в Интернет... Когда появилось первое сообщение, о том, что детскому дому нужна помощь, я лично звонила этой женщине, которая называет себя волонтером, и предлагала встретиться. Это был субботний день, я приехала. Она мне написала смс «приехать не могу, но мы еще встретимся». И началась эта грязь.

— А что это за люди вообще?

— Они утверждают, что это волонтеры той самой 19-й группы, где работает воспитатель Максимова. Я лично с ними никогда не общалась, хотя волонтерское движение идет по приказу директора, по заключению договора с некоммерческой организацией. Сегодня детский дом весь в напряжении. Дети реагируют на подавленное состояние сотрудников. Они же все равно слышат все.

Коллектив не хочет работать с воспитателем, которая все это устроила. И там вообще первая реакция была — взять и всем уволиться. Вы не понимаете, люди отработали по 20 лет. И вдруг выясняется, что они все это время не работали, а с утра до вечера занимались избиениями и истязаниями... Или скрывали данные факты. Максимова сама говорит, что она месяцев 6 знала про насилие, но молчала. Нужно успокоиться и просто пережить это все. Я не зря столько сил сюда вложила. И никогда не скажу: «дура я, что потратила свои годы, на данное учреждение». Я люблю свой коллектив и этих детей.

— На период, пока вы отстранены, вы не имеете права получать зарплату? На что вы будете жить?

— Я буду получать зарплату. Прожиточный минимум.

— А если в конце окажется, что вы ни в чем не виноваты, от кого бы вы хотели услышать извинения?

— Мне не нужны они. Зачем? Мне нужно доказать, что я никогда не брала никаких денег. Мне нужна только моя работа. Все.

— Правда, что Андрея звали на «Пусть говорят» на Первом канале, а вы ему советовали не ездить?

— Я сказала «не надо», потом что знаю, что никто разбираться ни в чем не будет. Его там просто растерзают на мелкие клочки. Он тогда был просто в кошмарном состоянии, когда все началось. Такую страсть услышать про себя. Один мальчишка, который живет в детском доме, подходил ко мне и несколько раз спрашивал, а правда ли, что говорят про Андрея. И что этот мальчик во всем тоже участвовал? Я говорю: «Гена, ты за собой правду знаешь, что не занимался насилием? Поэтому живи спокойно».

Все сейчас обсуждают, что происходит в интернате. Все говорят только о том, что детей надо пожалеть, защитить... А вы предложите что-нибудь. Когда вышел указ президента о том, что в государстве не должно быть детских домов, мы восприняли правильно. Мы двух детей передали в семьи. Одного вернули в родную семью, одну девочку передали под опеку. Мы ежегодно пишем письма родителям, чтобы напомнить, что эти дети есть... А некоторые родители даже приходят, навещают их.

— Но не забирают?

— Как вам сказать. Они объясняют, что когда-то были проблемы, поэтому от ребенка отказались. Бывает, что создана новая благополучная семья. Некоторые пытаются скрыть то, что было в прошлой жизни. Но важнее, что удалось найти в себе силы и прийти. Посещать ребенка, водить его в кино, дарить ласку и тепло.

— А сколько детей в приемную семью было взято?

— В приемную семью... Всего пара примеров. Но многих родителей нашли. Человек десять стали приезжать к свои детям. Есть еще одна вещь, которая радует — категория наших детей убывает. Правда, растет число детей с более тяжелой патологией. Много лет назад в интернате было больше детей физически здоровых и даже были слухи, что когда-то был свой свинарник. Мы очень хотим сделать мастерские, чтобы ребята могли заниматься делом. Когда все закончится, я этим займусь.