«Они считают нас недолюдьми»

Вр.и.о челябинского губернатора Борис Дубровский встретился сегодня с беженцами с Украины. Судя по всему, помимо естественного желания помочь оказавшимся в беде людям, чиновник хотел составить впечатление о том, как организована работа по их приему и размещению. В ближайшее время ему придется решать гораздо более масштабные проблемы: впервые с Великой Отечественной регионам Урала «светит» принять тысячи беженцев. Как выглядит жизнь вынужденных покинуть свои дома жителей Луганской и Донецкой областей, что они думают об оставленной родине, как видят ближайшее будущее — в репортаже «URA.Ru».

Сейчас в школе-интернате, укрывшейся в сосновом бору, проживает 73 человека, из них 27 детей. Это малая часть из почти 900 человек, зарегистрированных сегодня на территории Челябинской области — те, кому не нашлось места у родственников и просто добрых людей. Но ряды аккуратно застеленных солдатскими одеялами кроватей, которыми уставлены еще не занятые помещения, включая спортзал, красноречиво говорят о перспективах — здесь предполагается разместить до 150 человек.

Спустя несколько минут выясняется, что и это далеко не предел. По области планируется развернуть 250 мест для беженцев. «Москва уже запросила, сколько мы можем принять, — доверительно признается один из представителей областного правительства. — По факту это прозвучало так, что нам придется принять, сколько скажут. Скоро осень, потом зима — и гигантские палаточные лагеря в пограничных с Украиной областях придется как-то расселять. Ждем, что людей начнут перебрасывать самолетами МЧС в центральную Россию и на Урал. Такие же запросы пришли и в другие регионы». В принципе, считает собеседник, ничего страшного — уже столько сказано о демографическом спаде, нехватке школьников и — вот-вот! — малышей в спешно отстраиваемых детских садах, что дополнительный приток «свежей крови» выглядит едва ли не манной небесной. Но он слишком оптимистичен. Реальная ситуация, как это часто бывает, противоречит логике.

Уже скоро эти койки будут заняты. А к приему беженцев стоит готовиться Златоусту и Кыштыму

Для того чтобы не быть обузой для бюджета и не благодарить, пряча глаза, за вещи с чужого плеча, беженцы должны получить работу с оплатой, позволяющей снять жилье. Все это есть: служба занятости и работодатели в лице крупных предприятий в голос жалуются на невостребованность рабочих вакансий с вполне приличными зарплатами. Их вполне могли занять — причем не ущемляя «местных» — высококвалифицированные токари, фрезеровщики, строители, дефектоскописты из Украины.

Многие специально ехали в Челябинскую область, зная о ее машиностроительных и металлургических предприятиях. Но вот парадокс — устроиться на эту работу им нельзя. Срок оформления документов, позволяющих это сделать — 50-60 дней. И никакие заявления на тему, что эту процедуру сейчас пытаются ускорить, пока не заставили шестеренки государственной машины вертеться быстрей. Никто из приехавших пока не получил вид на жительство. Работодателям якобы даже неофициально намекнули: мол, соответствующие органы закроют глаза на принятых на работу беженцев — но проверять это, с риском нарваться на огромный штраф, никто не рискует. В глазах кадровиков стынет тоска, но «синий паспорт» бывшей братской республики действует на них как репеллент.

Можно получить патент и работать на физическое лицо. Но фактически это забивание гвоздей микроскопом. И вообще при слове «физлицо» чиновники начинают кривиться. Один из беженцев поработал — и это самое лицо просто не выплатило ему причитающиеся деньги. Еще один «доброхот» — владелец нескольких домов — обещал предоставить кров и зарплату в 10 тыс. рублей. Принявшую предложение семейную пару с часу ночи до пяти утра усадили за чистку и потрошение рыбы, а к девяти подняли на прочие работы. «Не пишите об этом, — спохватываются вдруг собеседники. — Стыдно, ведь это же мы, получается, отправили их к этим... предприимчивым».

Строитель из Горловки Олег Черненький — один из немногих, кого не пугают фотографы и телеоператоры. Он с внуками покинул город до того, как к нему подошли танки

В Каштаке живут преимущественно жители Славянска, Краматорска, Мариуполя, Горловки, Червонопартизанска и еще ряда населенных пунктов, оказавшихся сейчас в зоне боевых действий. Кто-то называет происходящее антитеррористической операцией, кто-то карательной. Пообщавшись с очевидцами, хочется назвать это гражданской войной. Разделившая Украину трещина становится все более широкой, с каждым днем наполняясь кровью и взаимной ненавистью.

Многие из них успели вырваться в Россию за время перемирия и прекращения огня, объявленного президентом Порошенко. «Ну как перемирие? Все равно стреляли — спасибо таксистам, они все проселочные дороги знают и с ополченцами держали связь. Те тоже подсказывали, где посты Нацгвардии и „Правого сектора“ — чтобы между ними проскочить. Многие машины, на которых вывозили беженцев к российским погранпереходам и возвращались за следующими, в пулевых отметинах — но мы все равно ехали», — рассказывает одна из беженок. И тут же закрывается буклетом от подкравшегося фоторепортера. Они боятся.

И это, пожалуй, самое жуткое впечатление от поездки. Мы разговариваем с тремя женщинами в фургончике службы занятости — и они боятся. Боятся камер, боятся попасть на фото, боятся аудиозаписей и упоминания имен. Боятся, что информация тем или путем дойдет до Украины и к оставшимся там родственникам придут автоматчики в черной форме. «Старики-то, которым к 80-ти, наотрез отказались уезжать — здесь, говорят, и умрем».

Условия выглядят спартанскими. Но вырвавшиеся из войны люди всем довольны. И даже счастливы

В России такие «страшилки» воспринимаются с известной долей сомнения, а вот для бежавших в Россию это реальность. И расстрелянные матери ополченцев, и сгинувшие в неизвестность соседи. Реальность, данная им в собственных ощущениях, в рассказах новоприбывших, из пробивающихся из осажденных городов телефонных звонках. «Путинская пропаганда» на российских телеканалах, на взгляд беженцев — бледное отражение того, что творится в их родных местах.

Ополченцев без тени сомнения называют героями и защитниками. На прямой вопрос: не лучше ли было вообще не затевать все это — референдум, независимость и тем более силовое противостояние с Киевом — тщательно подбирая слова, объясняют, словно маленькому: нет, не лучше.

«Вы поймите, они ведь — западники эти и киевляне продвинутые — они же нас действительно считают недолюдьми. Они нам это всерьез говорили, в лицо — еще до того, как все началось. Янукович ведь нас фактически сдал, но его все равно сбросили...»

Сейчас у беженцев есть все необходимое. И еще желание не быть обузой и самим зарабатывать на жизнь

«С ними нельзя сосуществовать. Недаром многие из тех, кто взял оружие и пошел воевать — успешные, состоявшиеся люди, — добавляет еще кто-то. — Я бы в жизни не поверила, когда узнала, если бы мне заранее сказали, кто вступит в ополчение. Но они поняли, что лучше так, чем лечь под фашистов».

Правда, что станет результатом сопротивления — не знает никто. В возвращение не верят, инфраструктура родных мест уже большей частью разрушена и продолжает разрушаться. Водопровод, энергетические объекты, больницы и школы, промышленные предприятия — юго-восток Украины методично приводится в состояние, непригодное для жизни: «Шахту одну начали восстанавливать, начальство клич кинуло работникам — и Нацгвардия напоказ расстреляла два автобуса с шахтерами. А ведь они не для ДНР старались, а наоборот. Зачем так делается?»

По-настоящему здесь улыбаются только дети. Им пришлось учиться этому заново

Этими мыслями не задаются дети, крутящиеся на площадке, висящие на турниках и занятые прочими ребячьими делами. Но это сейчас. Пару недель назад, услышав над головами свистящий грохот турбин «сушки» с авиабазы Шагол, они метались по двору в поисках укрытия. Точно такие же самолеты разносили в щебень их дома. «Как мыши разбегались и прятались», — скорбно говорит одна из женщин. А ведь когда-нибудь эти мальчишки и девчонки из беженских лагерей вырастут и все вспомнят.

И лучше даже не думать, какими окажутся их ответы на вопросы, которыми они сегодня просто не задаются.