«Мы сами решаем, что посадить на своем огородике: цветы, картошку или коноплю»

Приближается Новый год. Это не только праздник, но последний шанс для тех, у кого есть деньги, «засветиться» в качестве благотворителей. Страдать будут, в основном, воспитанники детских домов: на них обрушится шквал подарков — от бесплатного посещения представлений в цирке до десятков тонн конфет. А потом все замрет до следующего декабря. Поэтому «URA.Ru» решило выяснить, может ли благотворительность быть вредной и как воспринимать слова Кахи Бендукидзе: «Благотворительность я не люблю. Когда у меня появляются лишние деньги, у меня достаточно родственников, которым я должен помогать».

У этого высказывания есть продолжение. «Но я буду поддерживать ваш оркестр, — заявил когда-то ныне покойный олигарх на желание директора филармонии Александра Колотурского увидеть Уралмашзавод генеральным спонсором. — Потому что, во-первых, я вижу нормально организованный менеджмент. А, во-вторых, эту помощь я рассматриваю как социальный налог на той территории, где работает мой завод».

Очень медленно благотворительность занимает в российском социуме должное место. При этом, сложности испытывают и те, кто в помощи нуждается, и те, кто ее получает. «URA.Ru» решило разобраться, кто, зачем и для чего жертвует — деньгами, силами, временем. И почему эти жертвы зачастую анонимны или сомнительны.

«Желание помогать — это основное качество для политика», — говорил Анатолий Никифоров семь лет назад, будучи рядовым депутатом Гордумы Екатеринбурга

Соучредитель «Таганского ряда» Анатолий Никифоров может гордиться храмом Серафима Саровского и скрывать, сколько было потрачено на его строительство. Депутат и директор цирка Анатолий Марчевский любит рассказывать о благотворительных представлениях для воспитанников детских домов и многодетных семей. И никогда не расскажет о том, чего это стоит для цирка. Галина Пумпянская, отдавая себя благотворительному фонду «Синара», старается сохранить себя, как человека непубличного. Вице-спикер областного Законодательного собрания Георгий Перский ежемесячно отдает свою парламентскую зарплату нуждающимся, предпочитая говорить о чем угодно — от коллекции портсигаров до любимых песиков, но только не о тех, кому помогает.

Лукавство от государства

В ответ на такую сознательность, сопровождаемую стеснительностью, государство делает вид, что ему благотворительность безразлична. Существующие сейчас преференции для меценатов не дают экономической выгоды. А отсутствие еще и моральной стимуляции благотворителей оставляет нуждающихся один на один с немногочисленными вариантами решения проблемы «где найти деньги».

Те, кто занимается благотворительностью профессионально (и полагает, что именно профессионализма, в первую очередь, этому явлению не хватает), считают, что необходимо понимать: «благотворительность — это гражданский инструмент изменения социума». Мы сами решаем, что посадить на своем маленьком огородике: цветы, картошку или коноплю.

Соседи собрали по сто рублей — поставили скамейку перед домом. Студенты скинулись по полтиннику — поменяли смеситель в душевой. Дальше — больше. И вдруг, в сотый раз организовывая помощь кому-то, делая что-то для кого-то, приходит понимание — твои возможности не ограничиваются разовым изменением мира вокруг себя. Так, например, из лидера движения «Дорогами добра» Валерия Басая рождается новый игрок на политической арене.

Сохранив верность движению «Дорогами добра», Валерий Басай (слева) сегодня чаще заметен не на благотворительных акциях, а на политических тусовках

«Мне кажется, равнодушие государства по отношению к благотворительности, — это лукавство, — Считает Алла Петрова-Лемачко, заместитель директора по развитию свердловской филармонии. — Наша власть прекрасно понимает силу благотворительности». По ее мнению, торможение различных законодательных актов, регулирующих или стимулирующих деятельность благотворителей, позволяет сдерживать развитие гражданского общества.

Именно боязнь социальной активности превратила в России благотворительность в «социальную ответственность бизнеса». И именно она под соусом пожертвований нашла прописку в крупных компаниях. Взяв за основу западные стандарты, где через социальную ответственность корпораций транслируется их лояльность местному сообществу. Именно об этом, без соплей, и говорил Бендукидзе. И это же, но под соусом из соплей, очень часто преподносится в формате благотворительных фондов при крупных компаниях и холдингах.

Анонимность — не порок

О жене Константина Погребинского, соучредителя Общества «Малышева 73» — Юлии — рассказывают как об одном из редких благотворителей. Хотя ее имя известно лишь узкому кругу людей, получающих помощь, она системно и целенаправленно помогает талантливым детям. И даже хотела зарегистрировать свой фонд. Но... к сожалению, не получилось.

О тех, кто откликается на просьбы «отправить смс», перечислить любую сумму, откликнуться на призыв спасающих Жанну Фриске и жителей Дальнего Востока от последствий наводнения, информации еще меньше. Но в этих случаях хотя бы выполняется главное требование — общество должно понимать, на что и кому оно дает деньги. Не важно, на лечение ребенка или на строительство питомника для бездомных собак, но это должна быть конкретная, реальная сумма, просчитанная и обоснованная. К сожалению, такая благотворительность укрепляет россиян во мнении, что помогать надо анонимно.

Главное в цивилизованной благотворительности — понимание на что и кому нужны деньги, вариант «сколько дадите, на столько и помогу» здесь не приемлем

Митрополит Екатеринбургский Кирилл как-то в разговоре сокрушался: «Я знаю многих добрых и прекрасных людей, они многое делают, более того, я могу к ним обратиться за помощью в экстренных случаях. Но, когда я предлагаю громко сказать „спасибо“, они отказываются». И природная скромность здесь не главная причина. Естественно, анонимно один из бизнесменов и политиков так объясняет свою позицию: «Как только люди услышат, что я на свои деньги построил храм в каком-нибудь Тютькино, ко мне выстроится очередь просящих. А я не настолько богат, чтобы помогать всем. И не настолько жесток, чтобы отказывать каждому».

Поэтому у благотворителей сегодня два пути. «Осознав, что помогать придется, определить сумму, с которой готов расстаться, и раздавать деньги в порядке очереди», — продолжает анонимный благотворитель. О втором варианте рассказывает Ирина Романова, заместитель директора оперного театра по маркетингу.

«Из любви к искусству, — говорит она, — в России делается многое. Именно так у нашего театра произошло с фондом «Евразия Балет». Один из соучредителей Алексей Иванников в детстве занимался спортом, очень много времени проводил на сборах. Его тренер очень любил музыкальный театр. И в свободное от тренировок время водил мальчишек на спектакли в том городке, где они оказывались. «Он вырос, ходил на балет, всегда ездил на премьеры Большого театра, Пермского... Знает всех балерин, танцовщиков, и вообще балетный мир. Он в него не вмешивается, просто интересуется», — продолжает Романова. В итоге такой интерес вылился в проект Dance-платформа.

Дружба дружбой...

Каждый хотя бы раз в жизни становился благотворителем. Даже подавая нищим на улице (мнимым или настоящим). И обязательно, пусть на мгновение, но в момент расставания с даже небольшой суммой, мелькала мысль «я — хороший». Поэтому для многих благотворительность — инструмент формирования репутации.

И вот ведь парадокс: в деньгах нуждаются слабые, а помогать предпочитают успешным. Потому что успешность гарантирует грамотное использование пожертвований. Кроме того, репутации «донора» и «реципиента» накладываются друг на друга по принципу. «Я дружу с успешными, значит, и сам молодец, рядом со мной неудачники, следовательно, и я не тяну», — поясняет один из благотворителей, регулярно расстающийся с сотнями тысяч рублей.

Поэтому репутация, создаваемая двумя главными культурными брендами Екатеринбурга — филармонией и оперным, — не отделима от истории взаимоотношений с благотворителями. Причем некоторые из них, покинув публичное пространство и уйдя в тень в политике и бизнесе, из прежней жизни сохранили только свой статус мецената.

В спасении органа принимают участие тысячи людей. И никакой анонимности — все они поименно получают слова благодарности

«Это человек, влюбленный в театр раз и навсегда, — говорит о главе попечительского совета оперного Ирина Романова. — Он всегда финансирует наше участие в „Золотой Маске“. Если мы номинированы, значит, должны ехать в Москву. Оргкомитет оплачивает только аренду площадки и половину затрат на проживание. А привезти коллектив в 350 человек мы должны за свои деньги — это около миллиона рублей. Плюс зарубежные гастроли, которые нам тоже частично компенсируют». Зовут этого человека Олег Гусев. И он, действительно, оставил в прошлом должности, посты и компании. Оставшись лишь поклонником театра, помогающим ему вести фестивальную и гастрольную деятельность.

А начиналось все с дружбы Гусева и прежнего директора Владислава Вяткина. Сейчас бизнесмен говорит, что новый директор [Андрей Шишкин] отличается от прежнего, как «небо и земля», и «прежние товарищеские, неформальные отношения» превратились в «более формализованные». Но общий язык найден, понимание есть, а отказов в просьбах помочь — нет.

Личная дружба худрука Мариинки театра Валерия Гергиева и гендиректора «Балтики», например, стала причиной для благотворительной поддержки пивной компании театру. Но, в отличие от екатеринбургского оперного после смены руководства «Балтика» вернулась к традиционным приоритетам — рок-музыке и спорту.

опасная помощь

Тех, кому сегодня не нужна помощь, ничтожно мало. Зато ясно, кому она нужна в первую очередь — это дети. Сироты. Инвалиды. Но, с одной стороны, к счастью, сегодня им в меньшей степени нужны денежные пожертвования. С другой — это большая беда. Потому что то, что им нужно, ни государство, ни благотворители дать не в силах. Потому что нужна им семья. Либо ее заменители в разных формах.

Но при этом, желание шеф-повара одного из городских ресторанов учить детдомовцев готовить встречает жесткий отказ. «Я не имею права пускать детей на кухню», — говорит директор детского дома, руководствуясь существующими нормативами, за соблюдением которых бдительно следит Павел Астахов. И в 18 лет, выходя из стен казенного учреждения, его воспитанники оказываются абсолютно социально не адаптированы.

Не каждый даже очень щедрый благотворитель способен найти силы и дать детдомовцу самое нужное — новую семью или другое будущее

Многие, желающие помочь, месяц за месяцем перечисляют средства на счета детских домов. Так проще. Сложнее в рамках существующих реалий начать заботиться. Нет, не брать малыша на выходные — он привыкнет, а тут отпуск... И обманутые ожидания маленького человека на очередной день в кругу семьи обернутся сначала обидой, а потом и злобой. Но можно дать детям возможность заниматься тем, к чему душа лежит. Как, например, делает это фонд «Свои дети», главное направление которого — создание постоянно действующих спортивных секций в детских домах. А это, как минимум, две тренировки в неделю, участие в комплексных спартакиадах, мастер-классы с чемпионами. И надежда на другое будущее.

Но, как бы ни вело себя государство по отношению к благотворительности, постепенно эта система, загнанная на задворки как сознания каждого, так общества в целом, начинает разворачиваться. И не так давно был сделан один из важнейших шагов. Волонтерство начали признавать одним из видов благотворительности. И те, у кого нет денег, могут помочь своим трудом, который тоже имеет некую материальную оценку. Следующий шаг: перейти от сострадательной благотворительности — к созидательной.

Но об этом в следующих публикациях «URA.Ru» о такой разной и непонятной благотворительности.