«Украина от нас отвернулась. И России мы тоже не нужны»

Свердловск Луганской области. Еще совсем недавно это было богатый и благополучный шахтерский город. Сегодня банки не работают, в магазинах полупустые полки, задолженность по пенсиям и зарплатам — полгода, люди выживают, кто как может. Казаки, которым в городе принадлежит реальная власть, обеспечивают порядок, как умеют, — военными методами. Собирают налоги с бизнеса, чтобы поддержать городское хозяйство и раздать хоть по чуть-чуть особо нуждающимся. Нервы у людей — на пределе: на днях в соседнем городке Красный Партизан прошел митинг, жители требовали пенсию, гуманитарную помощь и главу Луганской народной республики Игоря Плотницкого. Долго ли можно терпеть голод и лишения в обмен на военный порядок и надежду на светлое будущее Новороссии, которое неизвестно когда наступит? Репортаж специального корреспондента «URA.Ru» Андрея Гусельникова из блокадного Свердловска.

СвЕрдловск (так местные называют свой город, с ударением на первый слог) — ближайший к России крупный город Луганской народной республики, если ехать через КПП «Гуково». По совету таксиста, с которым я договорился заранее, границу пересекаем ночью, чтобы не стоять в многочасовой очереди на таможне. «Если будут спрашивать, скажи, шо едешь в гости, в сумке личные вещи, тогда и проверять не будут», — говорит он. Первый совет срабатывает (на таможне действительно ни одной машины), второй — нет: таможенник подозрительно смотрит на мой рюкзак и требует показать вещи. «С какой целью выезжаете за пределы Российской Федерации?» Достаю журналистский бейдж, и все вопросы отпадают. «Екатеринбург. Это же у Вас аэропорт Кольцово? Бывал я там», — улыбается проверяющий.

Вода в городе — по графику, но стабильно. Для вооющей страны — настоящее благо

Еще минута на прохождение погранконтроля — и мы на территории де-факто независимой, но пока никем не признанной Луганской народной республики. По пути таксист показывает мне разбомбленные остатки бывшей украинской таможни.

— Тормозните на минутку — сфотографирую! — прошу я.

— Ты шо, ополченцы нас враз заарестуют! — отвечает водитель. — Вон они!

Боязнь ополченцев среди мирного населения здесь чувствуется у многих.

Александр Шмальц — последний довоенный мэр Свердловска, пришедший к власти через выборы. Вооруженных ополченцев он боится и собирается сложить полномочия

— У нас уже глубокий тыл, и когда они появляются в городе, это вызывает недоумение, — говорит главный редактор местной газеты «Заря Донбасса» Людмила Савенкова (к коллегам я заглядываю на следующее утро).

— Наоборот, люди рады, когда они появляются, например, на рынке: цены резко опускаются, мелочь начинают принимать, а у нас с этим проблемы, — не согласна с ней ее зам Лариса. — И то, что машины проверяют, — это ж понятно, военное время! Автомат и доброе слово сделают гораздо больше, чем просто доброе слово (эту поговорку я потом услышу еще не раз).

В военное время «Заря Донбасса» превратилась в боевой листок

Благодаря коллегам, за несколько минут узнаю, чем живет и дышит город. Бои, которые шли в окрестностях летом (конец июня — начало августа), сам Свердловск почти не затронули, разрушенных зданий здесь нет. Из-за поврежденного водовода были проблемы с подачей воды (ее качают из-под Луганска) — власти бурили скважины. Люди, у которых эти скважины есть, делились с соседями. Сейчас водовод отремонтирован, воду по графику подают почти во все районы. Электричество — тоже. Но главное в городе — тепло: девять лет назад Свердловск отказался от централизованного теплоснабжения, повсеместно стоят автономные котельные — как в частных домах и квартирах, так и в учреждениях, в тех же школах. «Получается, пока Россия дает газ, Свердловск не замерзнет» — делаю я вывод. В ответ мне жмут руку.

Свердловск — город шахтерской славы. Когда-то здесь работали 24 шахты, сейчас — шесть. Летом, во время боев у границы, снаряды украинской армии разбомбили подстанцию и одну шахту затопило. Сейчас ее уже откачали, шахтеры вновь выдают на-гора уголь. Правда, в два раза меньшим объемом, чем в мирное время, но и это продать не могут — склады затоварены. Раньше все поставки были на Украину, чьи ТЭЦ «заточены» под добываемый здесь высококачественный антрацит. Сейчас Украина по военно-политическим соображениям закупает уголь в Африке — везет из ЮАР.

Комендант Свердловска Олег Доценко — гроза немногочисленных местных преступников и хулиганов

Хорошо еще, что угольный олигарх Ринат Ахметов (его компании ДТЭК принадлежит здешнее объединение «Свердловантрацит») до последнего момента платил шахтерам зарплату. Поскольку банковская система в Донбассе с лета почти не функционирует, ДТЭК перечислял шахтерам зарплату на российские карты, и они ездили снимать деньги в Гуково. «Если бы не зарплаты шахтерам, мы бы давно зачахли», — это понимают все горожане. «У Ахметова тоже положение сложное: он вынужден считаться с украинскими властями, у него активы и на Украине, и в России, и в Донбассе», — говорят работники объединения. Октябрьская зарплата шахтерам задерживается на полмесяца.

Война экономическая и информационная

В городе работают садики, школы, больница, ЗАГС, даже Дом культуры: жизнь не останавливается ни на день. Отличие от довоенного времени только одно: теперь все бюджетники работают бесплатно. Правительство Украины уже пять месяцев не платит им ни гривны.

Миссия ОБСЕ — в Свердловске

Главная проблема — пенсии. На 100 тысяч жителей в городе 40 тысяч пенсионеров (шахтеры выходят на пенсию рано). По решению киевских властей все пенсионеры должны до 1 декабря покинуть зону антитеррористической операции (АТО) — выехать на территорию, контролируемую Украиной, и зарегистрироваться там как беженцы. Переезжать никто не собирается, но деньги — дело святое. У кого еще остались средства, едут самостоятельно через линию фронта в Харьков или Северодонецк (причем, чтобы получить пенсии, нужны две или три поездки). Другие пользуются услугами посредников. Вот народ столпился вокруг машины, молодой парень раздает людям бумаги. «Это договоры оформляют, чтобы пенсии перевести», — поясняет женщина. — Что якобы мы там находимся". Стоит услуга 500 гривен (1500 руб.). Это при том, что минимальная пенсия — около 1000 гривен (шахтерская — от трех до семи тысяч). Комиссия получается солидная.

— Так это ж разово, а пенсий уже за 5 месяцев скопилось, — объясняет женщина.

— А вы не боитесь, что это мошенники? Деньги соберут и исчезнут?

— Та не, я этого парня знаю. У меня соседка у него оформлялась, уже за октябрь получила. Только подождать надо — недельки две-три.

Обмануть украинское государство, чтобы тебе начислили пенсию, — полдела, получить деньги — сложнее. Другое скопление народа — возле подвальчика, в котором такие же дельцы обналичивают деньги с карточек. Цена вопроса — 7 процентов. Но самая большая толпа — возле единственного работающего в городе банка: люди занимают очередь к банкомату с раннего утра. Лимит снятия — 1000 гривен в сутки.

Получить украинскую пенсию на территории Луганской республики — целая наука. Часть денег придется отдать посредникам

Срок 1 декабря касается не только пенсионеров, но и вообще всех бюджетников: на подконтрольную Киеву территорию должны выехать все госучреждения. "Вот полюбуйтесь!«— показывают мне в администрации документы. Один из пунктов постановления украинского кабмина — о прекращении в месячный срок банковских операций на территории Донецкой и Луганской областей. Другой, из президентского указа, — «обеспечить информирование мирового сообщества о причинах отступления Украины... от обязательств по Конвенции о защите прав человека». «Мы теперь, получается, уже не люди?»

Более-менее сносно в Свердловске сегодня живут шахтеры — те, кто имеет отношение к торговле или кому помогают родственники из России. Но очень многие остались вовсе без средств к существованию. Несколько часов провожу в информационном центре казачества: люди идут сплошным потоком, по 50-100 человек в час. Все задают два вопроса: есть ли гуманитарная помощь и когда начнут выплачивать пенсии от ЛНР, как обещал глава республики Плотницкий. Ответить им нечего: пенсий в Свердловск пока не поступало, с гуманитаркой — туго.

— Гуманитарная помощь почему-то до нас не доходит, — вздыхает сотрудница инфоцентра Анна Хохлова. — В Луганске нам говорят: вас же не бомбили!

— Лучше бы бомбили! — отвечает ей бабушка. — Мы бы хоть все в Россию уехали!

«Украина от нас отвернулась. И России мы тоже не нужны», — об этом в городе с горечью говорят все чаще.

Больно смотреть, как вполне прилично одетые люди вынуждены, преодолевая стеснение, просить хоть какую-то помощь — денежную или продуктовую.

— Мне даже лекарства, которые выписали после операции, купить не на что! — жалуется женщина, пришедшая с дочкой.

Гуманитарная помощь в виде одежды в город поступает. С продуктами и деньгами все намного хуже

Догоняю ее на улице и даю 100 гривен — она сперва отказывается, потом начинает плакать.

Тяжелой ситуацией умело пользуются враждебные республике интернет-ресурсы. Например, на одном из сайтов-провокаторов появилась статья про митинг, который прошел в выходные в соседнем Червонопартизанске: якобы на нем собралась 1000 человек, ополченцы повязали неугодных, потом были слышны автоматные выстрелы, а комендант города заявил об отделении от ЛНР. Статья мигом попадает в ТОП Яндекса — и все, считай, информационная война проиграна.

— Я лично был на этом митинге, — рассказывает мне сотрудник казачьего инфоцентра Алексей Сыров. — Собралось человек 300, люди спрашивали о пенсиях, но мои ответы их не устроили, они хотели видеть главу ЛНР Плотницкого. Ополченцы стояли неподалеку без оружия — лишь у одного был автомат. И ни о каком отделении от ЛНР никто не говорил. Видно, кто-то намеренно хочет вбить клин между нами и ЛНР.

Порядок по-казацки

Власть в городе сегодня — у казаков. Все стратегические вопросы — и военные, и мирные — решает командующий Юго-Восточного направления Александр Петрович Гайдей. Позывной — «Рим», ополченцы кличут его Петровичем или Батей. Человек харизматичный, при этом очень импульсивный: при мне во весь голос отчитывал командира одного из пограничных подразделений, бойцы которого провинились — пьянствовали на заставе.

Александр Гайдей. Он же Батя, он же «Рим»

— Батя, что ты меня перед бойцами позоришь, мы ж с тобой вместе воевали? — кричит тот.

— Да потому что ты ....! — матом отвечает командующий. — С оружием пришли? Сдать оружие!

Пять ударов нагайкой — это не много. Но позор страшнее боли

Про Гайдея каждый день появляются новые слухи: то его сняли, то отправили на передовую.

«Чего только про меня не говорят! — смеется Петрович. — Что у меня тут большая яма, где сидит 300 человек, и я каждый день расстреливаю по пять человек. Даже не знаю, как на это ответить. Бред какой-то!»

Александр Петрович объясняет мне, как поддерживается порядок в городе: если правонарушение совершил кто-то из военных, им занимается комендатура, гражданскими — милиция, но по особо вопиющим случаям (разбой, наркотики) подключается опять же комендатура. Поскольку ополченцы с правонарушителями особо не церемонятся, в городе действительно спокойно: по сравнению с мирным временем, преступность снизилась в разы. Например, повылавливали почти всех наркоторговцев.

«Те, кто торговал наркотой, понимают: сейчас для них всегда есть свободная камера и возможность искупить вину перед обществом, — добавляет помощник Гайдея Анатолий Мартынюк. — И никакой милиционер или прокурор не отмажет».

Средство передвижения Бати в Свердловске знают все

Бензин для скорой помощи, МЧС и коммунальщикам для вывоза мусора тоже дают казаки.

— А вы-то его откуда берете? — спрашиваю командующего.

— Честно? Выключи камеру! Есть такое слово — «контрабанда». Вот мы контрабандным путем его сюда завозим и раздаем.

Особая гордость новой власти — восстановление предприятий. Из примеров — хлебокомбинат и РМЗ. Когда-то это был завод по ремонту горно-шахтного оборудования — сейчас ополченцы ремонтируют здесь технику, как свою, так и захваченную у «укропов».

Промышленность Свердловска сегодня — этот ремонт боевой техники. И своей, и вражеской

«А хлебокомбинату в мирное время не давали работать из-за коррупционных схем, — говорит помощник Гайдея. — Хлеб везли с Луганска. А зачем, если у нас есть свои фермеры? Мы запустили хлебозавод — наши люди получили рабочие места, зарплату, прибыль, город — налоги».

При всем при этом в городе есть избранный еще в 2011 году глава Александр Иванович Шмальц. Последнее, что он успел сделать, — отремонтировал дороги и построил на деньги угольного объединения сквер памяти погибших шахтеров и футбольную площадку на стадионе. Работы велись летом, когда в окрестностях уже шли бои. Пообщавшись с главой, понимаю: он боится ополченцев.

Сквер памяти погибших шахтеров — последнее дело мэра мирного времени. Возводили его уже под звуки канонады

«Свердловск — это единственный город, где бывший мэр пока еще остается, — говорит Батя. — Мы его не трогаем, потому как он нужен — документы подписывать. Если б мы хотели его съесть, мы бы уже его съели и на завтрак, и на обед. Он никогда ничего в городе не делал — только говорил и откаты брал. Поэтому мы поставили в горисполком своего человека. Сегодня все вопросы решает наш народный мэр Андрей Валерьевич Сухачев, а Шмальц просто сидит в кабинете перепуганный»

Два мэра

Шмальц и Сухачев находятся в кабинах друг напротив друга. У первого — ни финансов, ни полномочий.

«Скажу тебе по секрету: я с этой должности скоро ухожу! — признается мне глава города. — Я 17 лет был мэром, до этого — директором шахты, но в сегодняшней ситуации не могу больше исполнять обязанности. Пришли другие люди, у них автоматы, они по-другому смотрят на жизнь. Может, несколько упрощенно, но такое настало время! У них нет опыта, но это не страшно, опыт приобретается, было бы желание». После чего он пускается в длительные рассуждения про ошибки политиков, которые допустили военный конфликт на Украине.

В кабинет поставленного казаками народного мэра захожу вместе с ребятами из инфоцентра. Все вопросы — предельно конкретные: например, отправить в Луганск на лечение онкобольную женщину, у которой нет средств не то что на лечение — даже на еду. Или по скорой помощи: в городе только что выдали матпомощь врачам и медсестрам, 1640 человек получили по 275 гривен. Суммы мизерные, но хоть что-то! Но, оказывается, сотрудников скорой обделили. Сухачев тут же набирает по телефону главврача больницы — выясняется, что скорая помощь относилась раньше к областному бюджету и потому в ведомость не попала. «Подготовьте от них список — при первой же возможности выдадим», — говорит казачий мэр.

Вся власть — казакам. Реальный хозяин Свердловска сегодня — народный мэр Андрей Сухачев

Источник средств — налоги, которые в городе начали собирать недавно. В Луганске налоговую инспекцию только-только формируют, в Свердловске она уже работает. «Инициатива исходила от самих предпринимателей, — говорит Андрей Валерьевич, — у них есть возможность платить налоги, тем более они небольшие, а люди голодают! Вот и предложили! Сейчас проводим перерегистрацию частных предпринимателей. То, что собирается, аккумулируем небольшими суммами и выплачиваем людям». После врачей следующие на очереди — учителя.

Обсуждаем и ситуацию с вывозом на Украину госучреждений — суда и пенсионного фонда.

— Суд нехай едет! — говорит казачий мэр. — А с пенсионным фондом я уже пообщался. Они меня заверили, что никто ничего и не думал вывозить, но я на всякий случай объяснил, что вывоз документов на территорию врага — это предательство, а в военное время за предательство — расстрел. Знаете, автомат и доброе слово...

— Да, да, спасибо, это я уже знаю, — отвечаю мэру.

Убирать следы былых боев в Свердловске пока не торопятся. Хотя и ощущают себя глубоким тылом

Даже за время короткого общения он производит впечатление грамотного управленца, способного решать задачи сегодняшнего дня. Но главное — у мэра, как и у поставивших его казаков, есть вера в будущее Донбасса и понимание, как надо строить республику — хотя бы на уровне местного самоуправления. Для тех, кто от безысходности потерял надежду, сегодня это самое важное.

«Мы самодостаточный регион, у нас здесь все есть! — говорит Сухачев. — Даже сейчас на рынке и в магазинах есть продукты, но людям банально не на что их приобрести! В это трудное время, когда украинская власть нас обокрала, отняла у пенсионеров заработанные ими пенсии, надо просто дать людям возможность выжить. Мы не нищие, мы просто на мели. Нам надо помочь сейчас — дальше мы будем развиваться сами».