«К субсидиям привыкают, как к наркотикам»

Он занял кресло, о котором долго, но безуспешно мечтал Анатолий Марчевский. Правда, к началу 2014 года место на вершине Росгосцирка уже не являлось пределом мечтаний директора екатеринбургского цирка, клоуна и депутата. Возможно, потому что перестало быть удобной кормушкой: долги компании превышали 700 млн рублей, а система существовала, в основном, за счет дотаций Минкульта. Нового руководителя — Вадима Гаглоева — многие из цирковых приняли в штыки. Но прошло более полугода, и критики поумолкли. А Гаглоев, прибыв в Екатеринбург, согласился рассказать «URA.Ru» о том, что такое современный российский цирк и может ли он конкурировать с Cirque du Soleil как по мировой популярности, так и по цене за билеты.

— Раньше принято было считать, что Советский Союз может гордиться балетом и... цирком. Можно ли сейчас так же гордо говорить о российском цирке — конкурентоспособном, звездном, любимом зрителями?

— Даже не можно, а нужно. Когда вы приезжаете на международный фестиваль и произносите «русский цирк», все сразу проникаются особым уважением. Недавно был в Китае, там русский цирк — это икона. Более того, этой иконой часто пользуются во многих странах не очень добросовестные люди, потому что, слова на афише — «программа Росгосцирка» — гарантировано обеспечивают кассу. И на фестивалях этого года у нас золото, серебро, Гран-при. Я говорю «у нас», имея в виду не только государственную компанию. Цирковое искусство представляют и цирк на Вернадского — братьев Запашных, и цирк на Цветном бульваре Максима Никулина.

— А Росгосцирк сегодня — это...?

— Федеральное казенное предприятие «Российская государственная цирковая компания». Это 42 здания — от Калининграда до Владивостока, из них действующих 33. Это семь тысяч человек, из них — 1500 артистов. Это 2200 животных 146 видов. Это система общежитий и гостиниц при цирках, три базы отдыха... Что еще очень важно — у нас собственный художественный производственный комбинат, который изготавливает реквизит, одежду, обувь, где воссоздана уникальная шорная мастерская. Это уникальная и самая крупная цирковая компания мира. С одной стороны, мы создаем художественный продукт, а с другой — являемся прокатной площадкой.

— Но российские зрители видят не госкомпанию, а то, что перед глазами: цирк в Екатеринбурге, Новосибирске, Костроме. Вы как-то ранжируете региональные цирки, сводите их в единый рейтинг?

— Вопрос забавный. Но мы недавно ввели именно такой рейтинг. Точнее, создали цирковой конвейер — сейчас у нас единый маршрут для всех коллективов. Прокатный сезон длится с 20 сентября по 17 мая. За пять лет программа одного цирка должна пройти всю страну. И на нашем сайте мы создали рейтинг этих программ. Он вызвал много вопросов, критики и возмущения: как вы можете оценивать искусство! Возможно, слово «рейтинг» и не очень удачное, но можно назвать это результатами или итогами проката 33 программ.

Мы смотрим на количество проданных билетов, заполняемость зала, сборы. Это первое. Второе: профессионалы понимают, что сравнивать результаты Костромы и Екатеринбурга не стоит, кроме того, существует сезонность: кто-то попал в ваш цирк под Новый год, а кому-то не повезло. Но дело в том, что через какое-то время все пройдут и через Екатеринбург, и через сезон «елок». И конечно, результаты надо подводить, как минимум, по результатам сезона, а еще лучше — через шесть лет. Но статистику нарабатывать надо сейчас. За цифрами скрывается многое. Например, за какие программы голосует зритель, какие тенденции в цирке он приветствует.

— Перед тем, как занять должность гендиректора Росгосцирка, вы подготовили программу, отразив в ней свое видение развития цирка.

— На тот момент, а это было больше двух лет назад, она была немного неожиданной. Мне показалось, что очень важно использовать для развития механизмы государственно-частного партнерства, которые позволяют привлечь источники внебюджетного финансирования. Потому что на сегодняшний день собственных средств и субсидий, выделяемые бюджетом через Министерство культуры, недостаточно, чтобы решить существующие проблемы. Как материального, так и творческого характера. Тогда это все было очень ново и свежо, мало кто понимал (да и сейчас мало кто понимает), но я такую возможность развития в своей программе показал.

Второе — это конвейер, прокат, создание нового современного циркового продукта. Опыт показывает, что сегодняшний зритель все-таки голосует за сквозные сюжетные программы. Не собранные, как дивертисмент, а соозданные, как история, рассказанная средствами цирка. И такой подход сразу меняет и экономику: вдруг оказывается, что у вас в труппе больше человек, чем надо, и костюмы нужны не для каждого номера, и музыка, и звук, и эффекты, и свет. И режиссура... Мне особенно нравятся представления, когда фундамент театральный, а надстройка — цирковая. Еще нам нужна модернизация. Потому что сегодняшние возможности и технологии позволяют нам в цирке создавать совершенно другие пространства. Нам нужно этим новым оборудованием насытить наши цирки. Тут, что греха таить, мы очень отстаем.

— Государство в лице Росгосцирка готово к партнерству. А вторая сторона — бизнес?

— Целый ряд встреч, которые уже были проведены в Министерстве культуры, говорят, что да, готовы, и да, интересно. Понятно, что механизмы ГЧП работают только там, где есть перспектива вовлечения объекта в хозяйственный оборот. То есть нужно не просто отремонтировать, но и приспособить к современному использованию. Будь это лечебница, гостиница или санаторий... Но еще два года назад мне показалось, что самая эффективная площадка, где это можно использовать — это как раз цирк. Здесь мы можем использовать эти механизмы и при строительстве новых цирков, привлекая инвесторов.

— А новые цирки нужны ?

— Конечно. Во-первых, география тех, которые у нас существуют, была создана в 70-е годы. Сейчас страна уже другая. Есть города, которые очень бы хотели цирки получить. И к середине следующего года мы должны подготовить серьезную концепцию строительства здания нового цирка. Именно технологической площадки. Из быстровозводимых конструкций, без кирпича, мрамора и люстр. С универсальным трансформирующимся залом и манежем, трибунами-трансформерами. И, конечно, с современными помещениями для содержания животных. Вы, приходя в цирк, запах чувствуете?

— Да, но это же неотъемлемая часть цирка — чтобы лошадками пахло...

— Лошадками — еще ничего. Птицы и кошки — вот главный источник специфического запаха.

Первой ласточкой для нас станет ульяновский проект — строительство современного цирка с применением концессионного соглашения. Мы должны показать, сколько стоит проект, какие необходимы вложения и какие финансовые потоки можно будет через него генерировать, для того чтобы обеспечить возвратность вложенных средств. Тогда это будет интересно инвестору.

— Екатеринбургским зрителям по счастливой случайности предоставили прекрасную возможность сравнить. Одновременно в городе проходит Фестиваль клоунов и гастроли Cirque Eloize (партнера Cirque du Soleil) с шоу iD. Это совершенно разные представления. В том числе и по техническому оснащению: свет, звук, декорации, проекции. И соответственно, по ценам на билеты, которые различаются почти в десять раз.

— Cirque du Soleil многое взял от Росгосцирка, например, логистику. Вопрос, можем ли мы себе позволить поставить такие шоу с билетами за четыре тысячи? Время покажет. Но мы не должны делать второй «Дю Солей». Мы же говорим о русском цирке, а в нем больше Станиславского. И это наш путь. У нас артист цирка — это больше чем артист. А в «Дю Солей» нет имен, нет звезд. У нас другой путь, который мне более симпатичен. В будущем году мы хотим создать профессиональную премию в области цирка. У нас работает много людей, которых зритель не знает: художники по костюмам, по свету, режиссеры, звукооператоры, рабочие по уходу за животными, продюсеры, артисты в разных жанрах. И международная премия позволит нам создавать имена. Потому что именно они должны быть на афише: Олег Попов, Анатолий Марчевский, Юрий Никулин, Ингибаров, Воробьев, Тищенко, Спирин, Котельников.

— Возвращаясь к государственно-частному партнерству и представлениям со сквозным сюжетом. Как мне кажется, все это есть в нашем цирке. Спектакли — и новогодние, и, например, «Салют Победы» к 9 мая. Анатолий Марчевский, который выступает в двух ипостасях — и как директор, и как инвестор, поскольку у него есть свой бизнес. Значит ли это, что екатеринбургский цирк впереди и все остальные должны на него равняться?

— Никого не хочу обидеть, потому что все так или иначе работают и стараются. Правильно это или нет — не знаю. Но это такая «устаканенная» история, когда артист при этом еще и является продюсером. В нашей компании есть такие примеры. Та же Таисия Анатольевна Корнилова, народная артистка —руководитель и продюсер программы. Те же Запашные. Это традиция. Но все-таки, на мой взгляд, лучше разделять бизнес и творчество. Для пользы дела. Потому что иначе может возникнуть конфликт интересов внутри тебя самого, в первую очередь. Я был продюсером и совладельцем театра-цирка «Кракатук». Поэтому на основании собственного опыта могу сказать, что, когда ты сам перед собой отвечаешь и за деньги, и за творчество, ответственность размывается. Нет конфликта, в результате которого правильно распределяются риски. Ты сам себе все прощаешь — прогорел, ну и ладно. Это та же история, что и с государством, которое раздает субсидии. И к ним привыкают, как к наркотику.

— А по какому принципу субсидии распределяются по регионам?

— Они не распределяются. Сегодня в соответствии с концепцией развития циркового дела до 2020 года, мы работаем над тем, чтобы все цирковые организации страны вышли на самоокупаемость. И мы должны понемногу снижать свою зависимость от государства. А именно: всю субсидию направлять на реконструкцию и модернизацию. Так, в этом году закончен капремонт Сочинского цирка, начата реконструкция Ивановского и Тульского.

— При существующей системе, от чего зависит зарплата артистов?

— От проката программ. Других источников нет. Мы почти не сдаем помещения в аренду, кроме отдельных случаев. Прокат, буфет, сувенирная продукция — все. Сейчас существует две системы проката по договору с независимыми прокатчиками, который в установленном размере делают отчисления в цирк. И программы Росгосцирка.

— Директору регионального цирка выгоднее привлекать прокатные организации или работать с госкомпанией?

— За постсоветское время был создан институт частных прокатчиков. И тогда было оправдано, потому что стоял вопрос выживания цирка. Сейчас у нас на 33 программы Росгосцирка — 23 прокатных. Мне кажется, это неправильное соотношение, должно быть наоборот. Второй момент — не все прокатчики являются продюсерами и вкладывают деньги в продукт. В наших планах изменить ситуацию: если ты продюсер, вложил деньги в создание программы, то имеешь право на прокат на наших площадках.

— То есть вы от юридического монополизма хотите прийти к фактическому?

— Никакого монополизма. Мы, наоборот, хотим открыть двери и сказать: кто хочет создавать новый продукт и двигать цирк вперед — приходите. Конечно, под эгидой Росгосцирка. И, конечно, мы должны регулировать и управлять. А отсутствие внятных правил игры приводит к хаосу, размытым договоренностям или отсутствию таковых. Любая государственная компания должна определять политику в своей отрасли. Вы говорили про четыре тысячи рублей за билет. А мы более семи лет не повышали цены. Потому что понимаем, что не бизнесом занимаемся, а искусством. Наша задача — обеспечить равную доступность зрителям на все программы. И в этом вопросе мы будем достаточно жесткими и бескомпромиссными, никакой свободы не будет, пока существует государственная политика цирка.

— Не было попыток региональных цирков выйти из системы?

— Когда-то и московские цирки, и петербургский, казанский, ижевский входили в состав Росгосцирка. Но, так или иначе, сегодня мы все равно работаем в одной системе. Многим мы предложили участие в нашем конвейере на постоянной основе. Более того, у меня есть идея о включении в общий маршрут и цирков Средней Азии, и Закавказья, и Белоруссии. Потому что в цирке очень важна смена декораций.