«Во всем никто не виноват. Каждый виноват в своем»

Сегодня в 18.38 актер Крис Пайн и президент американской Академии кинематографических искусств и наук Шерил Бун Айзекс в прямом эфире объявят номинантов на премию «Оскар». Прозвучит ли название «Левиафан» с телеэкранов Америки? Если это произойдет, фильм захлестнет волна критиканства, не имеющего ничего общего с критикой. Не претендуя на жанр рецензии, хочется понять, почему и кому не понравился «Левиафан». А также попытаться увидеть в фильме — фильм, а не продукт пропаганды, как считают некоторые.

С момента появления «Левиафана» в сети (а произошло это под конец новогодних каникул), картине накрепко прилепили ярлык «экспортного фильма, очерняющего Россию». Звягинцева обвинили в создании чернухи на бюджетные деньги. Западных кинокритиков и экспертов, наградивших фильм, — в желании унизить великую страну. Главным героем назвали водку, возмутились обилием мата. И не увидели сам фильм.

Ксения Фикс

Хотя он есть. И соответствует всем канонам качественного кинематографа. За что, возможно, и получает призы. Но главная беда «Левиафана» — его ждали слишком долго. А дождавшись, смотрели не уже просто кино, а фильм, собравший на текущий момент, пожалуй, все главные кинематографические награды. Так, 12 января картина получила «Золотой глобус». За всю историю премии до фильма Звягинцева этой премии удостоился только Сергей Бондарчук — за «Войну и мир» в 1969 году. В общем, ждали российский «Интерстеллар», а получили обычное кино «про жизнь».

Про нашу жизнь. С кустом алоэ на подоконнике в кухне за тюлевыми занавесками. С лобовым стеклом, заляпанным летевшими навстречу автомобилю насекомыми. С привычкой читать даже в дощатом сортире. С умением, выпив стакан водки, попасть метров с 30-ти в бутылку. С запотевающими от перегара окнами в машине.

И по нарастающей... С портретами членов политбюро и генсеков, приготовленных для расстрела. Кстати, им еще можно было, потеряв веру в коммунизм и «марксистко-ленинскую» идеологию, пририсовать носы\усы\рожки. Метафорично? Но разве история этих исторических персонажей закончилась по-другому? С пацанами, бухающими в полуразрушенном храме. Чаще всего, конечно, это происходит в подвалах. Но если рядом есть подходящая для этого церковь, то почему бы нет? Ведь веры же давно нет. С хамским отношением чиновников, верящих в безграничность и безнаказанность власти, к простым людям. А что, разве нет в России «живых» примеров мерзких мэров? А для кого-то и такие — хороши, особенно, если всенародно избраны.

Но все это — идеологический фон. Или, скорее, подтекст. Потому визуальный фон — монументальная суровость русского севера — прекрасен. Если бы Кольский район Мурманской области находился, например, в Норвегии, то стал бы одной из ярких точек туристического маршрута. Оказавшись восточнее, обречен быть лишь декорацией — для съемок фильмов и обычной жизни. Вот построят в Териберке завод по производству сжиженного природного газа — и придется Звягинцеву снимать картины в другом месте. Но все про ту же жизнь.

Вопрос «узнаваемости» происходящего в «Левиафане стал еще одним ключевым для критиков. Хотя фильм, в отличие от «Белых ночей почтальона Алексея Тряпицына», не рассчитан на веру в реальность происходящего. На экране — чужая жизнь. Чужих незнакомых людей. Они живут по своим правилам. И сами решают, можно ли изменять мужу с его лучшим другом, материться в присутствии детей, беспробудно пить из-за смерти любимого человека, верить в бога и нарушать закон.

Ситуацию, которая смоделирована в качестве сюжета, Звягинцев создает по крупинкам, по кадрам. На нее играет каждая деталь, которых критики картины предпочитают не замечать. Набор крупных планов, долгий, тягучий, надоедающий, но приводящий в итоге к ощущению непереносимости происходящего. Молниеносный переход от сцены к сцене, непонятный, сбивающий с толку, работающий, как калейдоскоп и создающий картину из осколков.

А каждая роль — это история, на которую работают и прежние роли актеров, и их мастерство, раскрывшееся в «Левиафане». Мария Скорницкая (Машка из «Реальных пацанов»), ничего не прибавившая к своему сериальному образу глуповатой провинциальной блондинки, умудрилась вызвать раздражение всего за пару минут присутствия на экране. Дмитрий Быковский (Джексон из «Ментовских войн») практически молча создал антипода неподкупному оперу.

Алексей Серебряков (Николай), максимально использовавший свой колючий взгляд, для создания образа работяги с «золотыми руками», любящего сына и жену, мечущегося между ними и выбравшего в итоге ее. Он некрасив и даже необаятелен. Потому что просто мужик. Неприятный — чавкающий, пьющий, хамящий, матерящийся — Роман Мадянов (мэр), который четко держится на грани между гиперболизацией и переигрыванием.

Елена Лядова (Лиля), превращающаяся из женщины в бабу, тетку, девку, любовницу, жену, любимую, проститутку. Она незаметна и неважна для имущественного конфликта — это не ее дом, не ее сын, не ее друг. Она — исходящий реквизит (еда, напитки, табак и другие вещи, используемые по ходу действия). Владимир Вдовиченков (Дмитрий), брутальный и сексуальный, умудрившийся изобразить абсолютную и беспринципную тряпку. Хотя таковым не является.

Он же сказал главные для этого фильма слова, которые оказались точнее цитаты из Библии: «Во всем никто не виноват. Каждый виноват в своем». Именно после этих слов герои начали расплачиваться за совершенное. Сжатая пружина, которую с первых кадров создавал Звягинцев, нагнетая ожидание чего-то ужасного, начинает раскручиваться. Рывками — обезглавленной рыбой на транспортере, равнодушными лицами в рейсовом автобусе, мелькающими за окном вагона, в котором уезжает от проблем Дмитрий, светлыми пейзажами, сексом в подполе. Репликами — «Коля, хочешь ребенка?», «Я бы тоже в Москву поехала», «А ты ее простил?», «А что я скажу — уехала в Москву к любовнику?», «Поехали, нашли ее», «Паш, он ведь грозился ее убить».

Но апокалиптичный снос дома, сжираемый неведомым чудовищем, с каждой половицей отдающий себя, это еще не финал. Хотя, казалось бы, можно остановиться. Все и так хуже некуда. Поэтому судебная скороговорка, в начале фильма работающая, как раздражитель создания, как жужжащая муха, бьющаяся об стекло, в конце звучит, как насмешка — монотонная, малопонятная, но очень привычная.

Звягинцеву этой насмешки оказалось мало. Или он посчитал, что не все ее увидят и поймут. Поэтому он добавил очень прозрачный и циничный финал. Из-за которого фильм может так и не попасть на широкий экран. Лицемерие и равнодушие, выпяченное в «Левиафане», как главный недостаток нашего общества, достигли в последних кадрах апогея. И вызвали гнев РПЦ. Не бездуховность пьющих граждан, отрицающих бога, не алчность зарвавшихся чиновников, а просто сложение средствами кинематографа нескольких фактов: священнослужители иногда оказываются нехорошими людьми, потакают низменным страстям и пользуются результатами коррумпированности светской власти.

Но это — не новость. И не открытие Звягинцева. Да и фильм о другом. Год назад «Оскара» за лучший фильм получила «Операция «Арго». И для меня политический триллер Бена Аффлека гораздо ближе к «Левиафану», чем те картины, которые по уровню чернушности пытаются поставить в один ряд с ним. (вспомнили уже и «Груз 200», и «Трудно быть богом», и «Дурака»). Их объединяет бережность к деталям, отсутствие спецэффектов, простота повествования, точность в диалогах. И эмоциональное напряжение, которое, видимо, сложно увидеть, рассматривая «Левиафан», как фильм, который понравился «гейропе» и «пиндосам».

Что же касается чернухи... Ее достаточно и в любимом многими «Москва слезам не верит». Здесь есть и убогость рабочих общежитий, и пренебрежение столичной интеллигенции к лимите, и человеческая подлость, и даже пьянство с горя. Правда, действие происходит на фоне Москвы, а герои не употребляют ненормативную лексику.

Но «Левиафан» — фильм режиссера, который никогда не снимал картины, получающие однозначные оценки. Звягинцев — не Рязанов, Гайдай или Меньшов. Он работает иначе. И смотреть его надо по-другому. Не ожидая получить узнаваемость происходящего или веру в реальность произошедшего.

Но, несмотря на то, что история, рассказанная в «Левиафане», закончена, меня мучает вопрос: как бы отреагировал Николай, узнав, что появилось на месте его дома...