«Если не Лошагин, то кто?»

В Екатеринбург прилетел московский адвокат Евгений Черноусов, нанятый матерью убитой фотомодели Юлии Прокопьевой-Лошагиной Светланой Рябовой. Защитник намерен отменить оправдательный приговор и вернуть дело на новое рассмотрение. Юрист встретился с корреспондентом «URA.Ru» и рассказал о том, почему взялся за это дело, кто виноват в том, что убийца Прокопьевой до сих пор на свободе, и почему Лошагин снова окажется за решеткой.

Черноусов прилетел в Екатеринбург в пять утра, но уже 8.45 был в редакции «URA.Ru» вместе со Светланой Рябовой. Столичный защитник выглядит очень сурово и также разговаривает — только по делу. Свою клиентку просит много не говорить, Рябова его хвалит и говорит, что только он смог ей объяснить, как себя вести. «Я раньше всегда оправдывалась, а теперь Евгений Арсентьевич меня научил...» — говорит мать убитой модели. «Жаловаться не надо, в России слабых не любят», — чеканит Черноусов и переходит к делу.

— Почему вы вообще решили взять это дело?

— Меня насторожило то, что человек просидел полтора года — и вдруг оправдан. Таких приговоров у нас в России очень мало, где-то 1%. Знакомые из программы «Прямой эфир» «России 1» попросили меня уговорить Светлану выступить в эфире, я ее убедил, что надо озвучивать свою версию, раз она считает, что права. Надо бить во все колокола. Потому что в России, к сожалению, по практике последних 15-20 лет, если дело не подкреплено в СМИ, не получило огласки и резонанса, сложно добиться справедливого приговора. Поэтому я это объяснил, совершенно не зная Светлану Викторовну, а потом она мне позвонила...

— Это было в конце декабря?

— 30 декабря. Когда она позвонила, тогда я вспомнил это дело. Оно для меня интересно тем, потому что это дело оказалось не раскрытым. Я согласился участвовать, мы заключили соглашение, произвели оплату, и я вступил в дело. У меня была только копия приговора. Надо было через семь дней написать апелляционную жалобу, что я и сделал. Но на основе приговора я уже понял, что он имеет ряд таких недостатков, мягко скажем.

— Можете назвать слабые точки?

— Для оправдательного приговора так же, как и для обвинительного очень важно, чтобы то, что было исследовано в суде, протоколы разбирательства, легло в основу этого приговора. 22 августа 2013 года, Екатеринбург, лофт Лошагина. Один на один остаются он и Юлия Прокопьева. Это доказательство никто не опроверг. Это очень важно. Когда я прочитал приговор, я понял, почему суд вызвал специалиста из Москвы. Когда судья уходит на приговор, в совещательную комнату, то в большинстве случаев он выносит решение с обвинительным приговором, редко бывает оправдательный. А здесь он вышел и заявил, что объявляет новое судебное следствие...

— Это редко бывает?

— Да. Это УПК предусмотрено, но это очень редко. И я сразу стал смотреть, почему судья так сделал? Оказывается, когда он был в совещательной комнате, он писал оправдательный приговор.

— То есть это уже к тому времени было известно?

— Конечно. Он же не мог одновременно писать и обвинительный, и оправдательный. Так что он писал оправдательный, но там была одна неувязка: там вроде бы все относительно гладко, но самое главное, что судья никак не мог вписать в оправдательный приговор то, что, если не Лошагин, то кто? Ведь убийство произошло, и была привязка к этому лофту, к этой дате и к этому времени. Тогда могло быть два решения: или же кто-то еще вошел третий или даже еще несколько человек в это здание (потому что она не выходила, ничего этого нет, только слухи), или же тогда она должна была якобы выйти из офиса. И там сразу же возникает несколько версий. То есть судье надо было поставить под сомнение, что именно 22 августа произошло убийство, а таких сомнений не было, потому что все так и было по заключению судебно-медицинских экспертиз, одной и второй. Какие сомнения? Если у судьи были сомнения, он мог бы выйти из совещательной комнаты и провести еще одну судебно-медицинскую экспертизу. Суд вправе это сделать.

— Почему этого эксперта не вызвали раньше, во время суда?

— Я задавал этот вопрос. Но ответ смог получить только от Светланы Викторовны. Она сказала, что было заявлено ходатайство стороной защиты раньше по поводу вызова этого эксперта.

— Но суд отклонил?

— Да. Но он тогда не писал оправдательный приговор. А тут он, видимо, вспомнил, что это его эксперт. Судья ведь не знал еще, что эксперт будет говорить о том, что смерть вообще наступила не 22 августа и не в лофте... Не знаю, как это совпало. Эксперт поставил под сомнение судебно-медицинскую экспертизу. Это можно сделать, но, во-первых, он должен был это все сделать с точки зрения утвержденной методики. А он это сделал в суде? Нет. Тогда, может быть, это он свое мнение высказал, свой опыт? Нет, это не опыт. Он не опроверг мнение судебно-медицинских экспертов, а почему тогда суд склонился на его сторону? Вопрос. Я считаю, что это неправильно и есть одно из оснований отмены приговора. Под сомнением оказалось то, что сдвинулось место происшествия, оно уже оказалось чуть ли не там, где был обнаружен труп. Получается, что этот специалист был нужен, чтобы поставить под сомнения те доказательства, которые были добыты и не были опровергнуты до вызова специалиста: что преступление было совершено в лофте.

— Намекаете на то, что судья знал, какие показания даст специалист из Москвы?

— Я верю в чудеса, но тут не знаю, как так получилось. Я могу только верить фактам, они упрямая вещь. А там уже можно гадать, каждый по-своему. Но это ключевой факт, потому что место преступления было сдвинуто. По материалу предварительного следствия на первоначальной стадии было собрано доказательство, что при обыске 2 сентября было обнаружено два паспорта, два ключа и мобильный телефон. Это доказательства, которые подтверждают, что они были обнаружены в лофте и Юлия не выходила оттуда. И это тоже должно быть в приговоре оговорено, а этого там нет. Вот эти два доказательства — это уже отмена приговора, я вам точно могу сказать. Судья не имел права эти два доказательства не указывать в приговоре.

— А вам важно дело раскрыть или Лошагина посадить?

— Важно раскрыть. Только когда приговор вступает в законную силу после апелляции, можно говорить, что преступление раскрыто. Пока есть вот такой приговор оправдательный, который говорит на сегодня, что оно не раскрыто. Но в данном случае я же вижу те доказательства, которые, на мой взгляд, подтверждают виновность Лошагина. Моя версия, что именно он совершил это преступление.

— У нас в городе тоже многие уверены, что именно Лошагин убил Прокопьеву, но доказательств не хватило. Следствие недоработало?

— Главный, кто допустил халатность — это сотрудники уголовного розыска, которым государство поручает раскрывать убийства. Они не сработали. Лошагин не писал заявления, он выждал время, он говорил разные версии матери убитой, которая подняла тревогу, он ее успокаивал... Потом начал объяснять, почему не написал, про хорошие отношения, что с Юлией конфликтов не было. Хорошо, ты выбрал эту линию. А что такое хорошие отношения в семье? Это когда друг другом дорожат и берегут... И тут вдруг не отвечает на звонки час, два, полдня... Если у вас хорошие отношения, надо действовать. Сейчас мобильники у всех есть, обязательно звонят и сообщают, если что-то случилось. И где они, эти звонки? Где, если хорошие отношения? Почему не звонил? А оказывается, что даже так бывало у них: звонит «Где ты, милая?» А она в Турции. И он утверждает, что он не знал, что она уехала. Если это так, то тогда какие это хорошие отношения? Он же сам себе противоречит.

— Он утверждает, что у них были свободные отношения...

— Хорошие отношения не подразумевают свободные. Это муж и жена друг другу доверяют и сообщают, куда ушли. Это и есть хорошая семья. А свободные отношения — это значит разлад в семье. Как так, жена уехала? Они не разведены, значит, это не могут быть свободные отношения. Он придумал эти свободные отношения. Это его уловка. Это и говорит о том, что отношения были плохие. А почему он так сказал? Потому что, если бы сказал, что плохие, тогда все. Это тогда не исключено преступление. То есть получились у него противоречивые показания. А суд почему-то написал, что они у него не противоречивые.

— А у оперативников какие были недоработки?

— Оперативники непонятно зачем держали его под стражей. Получена ли какая-то информация, когда его держали под стражей? Нет. А зачем тогда держали? Я вообще считаю, что, если будет оправдательный отменен, я буду сам настаивать на том, чтобы он был под подпиской о невыезде и даже не под домашним арестом. Почему? Да потому что сейчас им нет веры.

— То есть изначально не надо было его брать под стражу?

— Да. Оперативники все равно ничего не получили от него. Смотрите: он воспользовался статьей 51. Любой может это сделать, но ты муж, у тебя хорошие отношения, ты говоришь, что не я убил, а сотрудникам, чтобы раскрывать преступление, надо знать все! А как они будут раскрывать, если ты ничего не говоришь?

— Вы говорили, что даже можете пригласить сюда московскую группу для раскрытия преступления.

— Будет коллективное обращение со стороны жителей Свердловской области, Екатеринбурга и Нижнего Тагила, они обратятся к депутату Госдумы Роману Худякову. Обращение будет, чтобы приехали сотрудники МВД и оказали помощь в раскрытии преступления.

— Что значит это оправдательный приговор для системы?

— У вас произошло чрезвычайное происшествие. Тем более что резонанс был на всю Россию. Человек отсидел полтора года — и его оправдали. То есть он незаконно отсидел, он невиновен, получается. Кто за это должен ответить? Должны ответить все, кто участвовал и в предъявлении обвинения, и в расследовании, и в надзоре, и в участии в суде. То есть и оперативные сотрудники ГУ МВД, и следователи Следственного комитета, и прокуроры, которые подписывали меру пресечения и составляли обвинительное требование в суде.

— Они какое наказание могут понести?

— В случае оправдательного приговора, если человек до этого находился под стражей или же по домашним арестом, или направлен на психиатрическое освидетельствование, то нужно проводить служебные проверки. А результаты направляются в центральный аппарат МВД, следственного комитета России и Генеральному прокурору. Уже с выводами и наказаниями. Это случится тогда, когда областной суд оставит в силе приговор Октябрьского районного суда Екатеринбурга. Есть случаи увольнения, даже по собственному желанию. Это и есть ЧП, больше таких проверок, чтобы материалы направлять в Следственный комитет, нет.

— Я так понимаю, что когда дело будет рассматриваться в областном суде, новых свидетелей быть не может? Однако в прессе появлялась информация о некоем итальянском друге Юлии.

— Действительно, у нас есть новый свидетель. Я узнал о нем от Светланы Викторовны , что есть этот итальянец. Какие там отношения были, я не знаю, но во всяком случае, он узнал, что совершено убийство, и сам изъявлял желание приехать и дать тут показания. Правда, потом передумал.

— Вы сказали, что поедете сегодня по маршруту, по которому ехал Лошагин. Для чего?

— Я это практикую как адвокат. А чтобы на местности посмотреть: во-первых, где все происходило. Потому что по версии следствия Лошагин якобы убил жену, положил в ящик и потом отвез в лес. А были видеокамеры там? Были ли стационарные посты ГИБДД? Далеко ли это место от трассы? Где кемпинг? И все это сравню, чтобы у меня осталось в голове. Я это практикую. Это лучше, чем просто в кабинете сидеть и листать дело. Мы посмотрим, и тогда я тоже сделаю для себя определенные выводы. Мне это нужно, я когда это делаю, мне помогает это прямо зрительно себе представить. И потом, если там будут вдруг видеокамеры, у меня тогда будут претензии к оперативникам.

— Еще раз про эксгумацию объясните, зачем она нужна?

— В приговоре было указано, что якобы было изнасилование, у меня есть вопросы на этот счет. Получить ответы на них без эксгумации невозможно. В России принято считать: изнасилование совершает не только незнакомый мужчина, нападая на женщину. Но и мужья могут насиловать своих жен! Так что еще не факт, что к нему не причастен Лошагин. Вот по этой версии тоже пойдем.

— В конце разговора Светлана Рябова также дала свой комментарий по делу.

— «Я скажу как обыватель: насчет судьи. Если сначала я считала, что судья просто где-то ошибся, то сейчас я считаю, что просто было предвзятое отношение. Начнем прямо с того момента, когда Лошагин начал меня троллить в суде. Он прямо реально стоял в клетке и спрашивал меня про мои штрафы, спрашивал, почему мой сын носит рубашки из его гардероба, спрашивал, хватает ли мне денег.., я нервничала. Это я сейчас понимаю, как надо было правильно отвечать. И что надо было иметь с собой квалифицированного и опытного юриста. Не надо было дергаться, чтобы меня судья выгонял, а просто надо было рассказать, что я живу в доме на 300 квадратов, у меня домработница, собственное ООО. Про долги, да: у меня погибла дочь, я взяла кредиты, действительно попала в долги, которые у меня сейчас все погашены. Далее, что у меня есть недвижимость в Италии, что есть деньги, на которые я живу. И я никогда не просила денег у дочери.

И еще раз про 50 миллионов: я боялась, что он будет платить лжесвидетелям. Поэтому вот эта сумма была заявлена. Это прекрасная сумма, но она мне не нужна. Дай Бог, мы выиграем и все отдадим детям, больным лейкозом. У меня муж сейчас, у него лейкоз, ремиссия. У меня вообще сейчас страшная ситуация в жизни: убили дочь, болен смертельно муж...

— А эксгумацию вы поддерживаете?

— Вы знаете, я Евгению Арсеньевичу верю. Я сейчас совсем другой человек».