«Мы удачно играем на конфликте „города“ и „области“»

Так рождаются или погибают ЛОМы? Мэр Екатеринбурга окружает себя местными лидерами и предводителями протеста. Например, куратор «Роспил-УрФО» Екатерина Петрова — уже новый член общественной палаты ройзмановского призыва. Каковы новые лидеры Екатеринбурга, зачем власть ворует идеи у соратников Навального и почему дискуссия о велодорожках должна быть закрыта — в интервью «URA.Ru».

— Как становятся лидерами общественного мнения в Екатеринбурге?

— Лидер общественного мнения — название, которое придумали журналисты. Транслируя мнение общественников, рассказывая об их делах, они создают ЛОМов.

— А насколько ты обязана своим влиянием Алексею Навальному и «Роспилу»?

— 50 на 50. До работы на «Роспил» я занималась общественной деятельностью, но не была так известна. Бренд «Роспила» сыграл свою роль, как и мои дела.

Но «Роспил-УрФО» всегда был самостоятельным [от Алексея Навального] проектом. В 2013 году я занималась своей кампанией в Гордуму Екатеринбурга и решила, что будет честно перестать получать зарплату с пожертвований в фонд борьбы с коррупцией. Когда мы обсуждали с Алексеем расторжение контракта, то договорились, что «Роспил-УрФО» будет действовать как самостоятельный проект в Екатеринбурге. И договорились сотрудничать.

— Но ты же еще руководишь свердловским отделением «Партии прогресса». Согласовала свой поход в Общественную палату с Навальным?

— Договориться с Навальным было невозможно, потому что он находился под домашним арестом. Согласовать с партией? Алексей на первом съезде тогда еще «Народного Альянса» сказал: регионам предоставляется свобода в позиционировании. Поэтому у меня даже не возникло мысли согласовать свое решение, у нас нет постоянного контакта с Москвой.

— Смотри, по Навальному борьба строится не на взаимодействии с режимом, а на отстраненности от власти. А ты идешь в общественную палату. Получается конфликт концепций.

— Да, Алексей Навальный не верит в общественные палаты. Одобрил был он или нет... Честно говоря, я не знаю. Но мы и до этого, получается, работали с властью, если [мэр Екатеринбурга Евгений] Ройзман — это власть. По теме дорог мы периодически встречались с [вице-мэром Евгением] Липовичем.

А как иначе? Вообще не работать что ли? Оппозиция последнего времени делится на две категории: первая — это «чем хуже, тем лучше», вторая — «работаем с тем, что есть». Так вот я отношусь ко второй категории: не вижу смысла ждать, пока все развалится или Путин уйдет. Если кого-то из Москвы что-то из это не устраивает, то... Не знаю, мне пока никаких претензий не поступало.

— Я читал твою колонку для «Политсовета» о том, почему ты идешь в общественную палату. В ней ты рассказываешь об одном преимуществе — особом статусе, чтобы отправлять запросы. Для меня ответ не очевиден. Как журналисту, ФАС, прокуратура, Роскомнадзор и другие ведомства обязаны отвечать и на мои запросы. Но зачастую мне приходят откровенные отписки, не исключено, что так будет происходить и с тобой. Поэтому давай вернемся к вопросу: зачем тебе общественная палата?

— В традиционном представлении общественная палата действительно не решает ничего — просто совещательный орган при Гордуме. А если смотреть на нее через призму нового закона об общественном контроле, то поле действия расширяется. В том числе и с этими запросами. Понятно, что власть всегда может послать нас. Но у нас сложился такой стиль: добиваться любой ценой.

Как физическое лицо я не могу обжаловать закупку, которая уже совершена. Максимум, я могу написать заявление в УФАС или в прокуратуру, но они могут не воспользоваться материалами, если я не представляю ничьих интересов.

— Новый закон был принят благодаря Александру Бречалову, руководителю Общественной палаты РФ, который по совместительству еще работает сопредседателем «Народного Фронта». Так его структура демонстрирует свою эффективность. Почему ты не в проекте ОНФ «За честные закупки», который обладает нужным ресурсом?

— Во-первых, с ОНФ у нас разные взгляды. Мне не хочется работать в одной команде с Ильей Белоусом и Сергеем Колясниковым, которые ведут странную работу. В то же время я знаю: если мне нужна помощь, я могу обратиться, например, к Евгению Артюху, яркому представителю «Фронта». Он предлагал мне пользоваться системой проекта «За честные закупки», но я не хочу заниматься продвижением абсолютного аналога «РосПила».

— Тебе обидно, что ОНФ подменяет ваш с Навальным проект?

— Мы уже не мониторим госзакупки специально — это вторая причина, почему я не в проекте ОНФ. Сейчас, по крайней мере, и «город», и «область» научились готовить документацию — не придерешься. Вопиющих случаев нет, покупка Land Cruiser «Серовавтородором» — вопиющая ситуация, исключение. Сегодня логично бороться не с самой закупкой, а с мотивом правонарушения. Например, закупки роскоши просто устраняются принятием местных законов, ограничивающих закупки по техническим характеристикам.

— Сейчас недобросовестные закупки научились эффективно проводить, и поэтому ты хочешь во власть, чтобы менять законы. Правильно понимаю?

— Общественная палата — это не власть, а связующее звено между обществом и властью. В принципе, для того, чтобы предлагать проекты законов, не нужно быть членом ОП. Нужно прийти к какому-нибудь депутату, более-менее лояльному к моей позиции, и предложить ему. Но через ОП я смогу официально предлагать проект в Гордуму.

— Не наивно?

— Если в Думе предложения будут зарубаться, то можно будет возражать: «Вы что, ребята? Это же представитель общества предлагает такую серьезную вещь. Да вы вообще не народные избранники! Взять вас всех и разогнать». По крайней мере, я вижу это так. Не знаю, как 90% моих коллег.

— То есть ты разделяешь себя и подавляющее большинство в палате?

— Пока не понимаю, как мы будем с ними работать, учитывая, что я — единственный человек, из всех предложенных в ОП, который читал закон об общественном контроле. [Соратник Петровой, уральский координатор «Росямы» Алексей] Беззуб разговаривал с ветераном общественной палаты, который идет уже на третий срок. Он утверждает, что любые запросы и предложения от члена ОП будут проходить председателя. Если им станет, как ожидается, [экс-главный архитектор Екатеринбурга Михаил] Вяткин, то никакие запросы и расследования от лица палаты я сделать не смогу. Мое нахождение там потеряет смысл. При таком раскладе я скорее всего покину ее ряды. Иначе зачем?

— Я вижу еще одну причину. Евгений Ройзман использует твое реноме борца и человека, отстаивающего интересы людей, чтобы легитимизировать себя, как оппозиционера, и Общественную палату, которая сегодня воспринимается бесполезным придатком Гордумы.

— Во-первых, я, Алексей Беззуб и Иван Соломин [последний не вошел в ОП] сами пришли к Ройзману и попросили ввести нас в палату. Он даже не знал, что имеет такие полномочия. Во-вторых, мне кажется, палата наделяет меня статусом, а не я палату. Конечно, если это орган, голосующий «за», я не буду тратить время, чтобы доказывать что-то большинству «протунгусовцев». Все и так знают нашу позицию.

— Моя главная претензия Евгению Ройзману — невыполнение предвыборных лозунгов. Так, он обещал бороться с коррупцией в рядах администрации Екатеринбурга, но последний год занимается ее публичной защитой. Получается, теперь и вы будете покрывать «город».

— За действия Ройзмана я не отвечаю. Но он помогает нам в расследованиях, активно с нами сотрудничает. Или не препятствует, когда не может помочь. Давай скажем честно: как Ройзман может победить коррупцию в администрации? У него нет соответствующих юридических знаний, у него нет специально обученного человека, который сидит и ковыряется в бумажках администрации. Правильно?

— Но ведь Ройзман мог посадить за эти бумаги юриста. Например, тебя.

— Я тебе и говорю: иду в ОП и буду, по сути, этим юристом, разбирающим бумаги.

— То есть ты идешь в команду Ройзмана и «города»?

— Это провокационный вопрос... Наверное, можно сказать, что мы в команде Ройзмана, раз помогаем друг другу. Например, при нашем участии у «области» удалось добиться 700 миллионов рублей на ремонты дорог в городе. Круто? Круто. Мы сыграли на конфликте элит на благо горожан. При этом мы не получаем от мэрии зарплату или какие-то указания.

Ройзман, может быть, точно из таких же соображений оказался от борьбы с «городом». Воевать с двумя домами власти ему не с руки. Мы в этом плане раскованны: добиваясь эффективности и справедливости, мы то же самое требуем от города.

— И вот вас уже обвиняют в аффилированности с городскими закупками. Ваш оппонент Сергей Колясников недавно опубликовал компромат на вашу команду. Он объясняет: вы боретесь за обособление трамвайных путей гранитными бордюрами, чтобы завод «Абрамовский гранит», владельцем которого является отец Алексея Беззуба, получил очередной заказ.

— Трамвайные рельсы будут обособлять не гранитными бордюрами, а резиновыми делиниаторами [разделителями полос движения]. И вопрос заинтересованности Беззуба в этом процессе уже отпадает. Претензии по поводу лоббирования интересов «Абрамовского гранита» тоже несостоятельны — карьер закрыт несколько лет назад, а с [бывшей помощницей Леонида Волкова] Ларисой Бузуновой, которая борется за бордюры, мы не общаемся: Леня уехал и тусовка распалась.

Ко мне у Колясникова вообще глупая претензия: моя фамилия, Петрова, якобы не настоящая [раньше Екатерина была Степановой]. Но я персонально уведомляла его, что развелась и вернула девичью фамилию.

— Хорошо, но что хорошего делает мэрия? Команда властей Екатеринбурге работает уже 20 лет, а проблемы лишь накапливаются. Вот полгода стоит незапущенная система платных парковок, вот уродский «Пассаж» уже нависает над мэрией, вот у меня во дворе никогда не убирают снег...

— Если 20 лет никто не интересовался, что творится в администрации Екатеринбурга, то о чем можно спрашивать? «Город», конечно, жил 20 лет своей жизнью, распоряжался бюджетом, как хотел. Но сейчас этому пришел конец. Мы, такие наглые, умные и красивые, озвучиваем свой гражданский запрос на то, чтобы навести в городе порядок. Например, чтобы окончательно решить проблему с уборкой улиц.

— Почему, по-твоему, этот запрос появился?

— Благодаря работе Алексея Навального, в нашем городе — Лени Волкова люди подросли, осмелели: каждый, кому не лень, может контролировать власть. Этот запрос будет расти, и я надеюсь, что когда-нибудь мы придем к тому, что будет абсолютно не важно, кто у власти: Тунгусов или очередной посланец из какого-нибудь Хабаровска — они будут работать с оглядкой на людей.

Олег Букин (надеюсь, он войдет в ОП) много лет дежурит на улице, когда рушат очередной памятник, заставляет и «город», и «область» ухаживать за памятниками, ведет большую юридическую работу. И его не остановишь. Мы с Алексеем Беззубом получаем системный механизм, чтобы следить за качеством городских дорог. Если получается, то хочется делать еще больше. Сейчас добиваемся сноса уродливых трамвайных остановок, которые были установлены незаконно — около 200 штук по Екатеринбургу. По сути, под видом остановок скрываются рекламные щиты, на аренде которых зарабатывают. Так мы поднимем вопрос единого стиля остановок.

— Не логичнее сначала выработать концепцию единых остановок, а потом снести старые?

— Насколько я знаю, несколько проектов предлагались в администрацию, но не получили отклика. Поэтому, с моей точки зрения, сейчас будет намного эффективнее создать ситуацию необходимости этих остановок, а потом под горячее предложить проект.

— Административный экстремизм.

— Именно.

— Для победы все средства хороши?

— Ну да, в рамках закона. Я очень хочу жить в нормальном городе и регионе.