Немцы на Донбассе!

В бригаде Мозгового «Призрак» ополченец из Германии — знаменитость. Зовут Сергей, позывной — Музыкант. На днях его с десятком других раненых привезли в больницу Алчевска. «Потери огромные!» — признаются бойцы и объясняют почему: «Наступать всегда тяжелее!» В Дебальцево украинские военные создали мощный укрепрайон, попытка «захлопнуть крышку котла» (замкнуть окружение) оборачивается сегодня уже не десятками, а сотнями погибших и раненых ополченцев. Музыканту повезло: осколок не задел жизненно важных органов — залетел под коленку и сидит там, почти не мешая. Но доставать все равно надо: в Алчевске это делать некому, надо ехать в Луганск или в Россию (домой в Германию въезд ему пока закрыт). Почему он взял в руки оружие, что думают о войне на Украине его соотечественники и как его противотанковое ружье 1942 года спустя 70 лет вновь бьет фашистов — в интервью немца-ополченца для «URA.Ru».

Если честно, Сергей — не совсем настоящий немец. Гражданином Германии он стал, женившись на немке и эмигрировав в высокоразвитую европейскую страну из России, рухнувшей в экономический хаос 90-х. Двадцать лет жизни среди бюргеров не прошли даром: у Сергея присутствует какое-то несвойственное русским спокойствие. «Ихь мёхте ди фраге штэйлен» — произношу я одну из немногих фраз, которые знаю по-немецки («я хочу задать вам вопрос»). «Ja, bitte!» («да, пожалуйста») — мгновенно отвечает он. Но долгие годы сытой европейской жизни не убили в нем русского духа: как только началась война, он принялся собирать гуманитарную помощь для жителей Донбасса, затем начал возить сюда гуманитарные грузы, а потом и сам стал бойцом-добровольцем. Мне жутко интересно, как проходило превращение мирного немца в донбасского ополченца, но первый вопрос, конечно же, о здоровье.

— Куда ранили? Как самочувствие?

— Да ничего! Один осколок вошел под колено, два в ступне, — показывает Сергей. — Попали под минометный обстрел в деревне Конокрадовка. Это на передовой, недалеко от Вергулевки. Я сначала на станице Луганской воевал, потом нас по тревоге перебросили сюда, под Дебальцево, и сразу в бой. Утром должны были идти на штурм, но я не успел: ночью деревню стали крыть минометами. Вон, ребята раненые идут — тоже из нашего подразделения.

Казачий атаман интересуется состоянием здоровья раненых. Их здесь теперь много

К нам с Сергеем подходит боец с перевязанной грудью, просит его не снимать: «Осколок прямо в груди застрял, но доставать не будут, потому что здесь некому. Хороших специалистов не осталось, нет ни лекарств, ни наркоза».

— У меня тоже пока доставать не будут, — добавляет Сергей. — Осколок вошел глубоко под колено. Убирать, конечно, надо, но не здесь. Наверное, в России.

— Не в Германии?

— А я что там скажу, как объясню? Шел-шел, упал, под колено осколок попал? От челябинского метеорита... (бойцы смеются).

— Почему такой позывной — Музыкант?

— Это связано с историей из детства. Саму историю рассказывать не буду — могут вычислить. Но ребята, когда ее узнали, окрестили меня музыкантом.

Врачи и медсестры в Альчевске работают круглосуточно

— А в Германию как попал?

— Жена была немка с Поволжья, мы получили вызов и поехали туда. Прожили 20 лет.

— Как в Германии народ воспринимает ситуацию на Донбассе?

— Люди вообще не в курсе. Там этого не показывают по телевизору, не говорят по радио — информация абсолютно отсутствует. Многие не знают, что идет война. Лишь кто-то отдаленно что-то слышал — что злой Путин наступает на Украину, хочет войны. А что здесь на самом деле, знают единицы, в основном, наши — русскоязычные немцы. Из них 90 процентов — на стороне Новороссии. Собирают гуманитарную помощь для жителей, для ополчения.

— Но информация все же начинает просачиваться? Вон, митинги организуют антифашистские...

— Мы как раз такие митинги и проводили — с разрешения властей, с флагами Новороссии. Собирали на митингах деньги и потом высылали сюда.

— Как люди реагировали?

— Сочувствующих было немного. Большинство просто смотрели. Когда мы организовывали акции, всегда говорили, что собираем помощь только гражданскому населению, потому что там твои действия могут трактовать, как захотят.

Гуманитарная помощь — то, чего Украине не хватает особенно

— Причислят к террористам?

— Да запросто! Расскажу такой случай. Одна женщина занималась сбором гуманитарной помощи для гражданского населения Донбасса. Приехала к ней съемочная бригада, сняли репортаж, сказали: «Вы такая молодец!», а потом по первому немецкому каналу прошел сюжет о том, что она террористка-сепаратистка. Перевернули все с ног на голову, и после этого у нее были очень большие проблемы. Посадить — не посадили, но... Как сейчас там ситуация, не знаю.

— Сколько времени ты уже в Новороссии?

— Два месяца. Тут время совсем по-другому течет. Через неделю забываешь, что было на прошлой, не помнишь, какой сейчас день недели. Чувствуешь себя по-другому, отключаешься от внешнего мира.

— Твое самое сильное впечатление на Донбассе?

— Я был наслышан, что люди из домов выкидываются, вешаются от безвыходного положения. Но я не ожидал, что здесь царит настоящий голод.. И чем дальше от Луганска, чем ближе к Дебальцево, к передовой (Первомайск, Кировск) — тем хуже: здесь люди вообще не знают, что такое белые КамАЗы, гуманитарка. Я разговаривал там со стариками: за все время войны они получили килограмм гречки, килограмм риса и полкило сахара. Ополчение, как может, помогает.

А второе впечатление — от оружия времен Второй мировой войны. Когда я воевал под станицей Луганской, мы стреляли с ПТР-ов (противотанковое ружье — прим. ред.) — может, видели в военных фильмах, такие трубы длинные, 14,5 мм калибр. На них стоит 1942 год выпуска, и они стреляют! Да еще как — мы с них так лупили, что мама не горюй! Где их достали, я не знаю, может, в музее взяли. Одно иногда заклинивает, другое работает вообще, как часы. Смотрите, как символично: оружие, которое уже било фашистов на фронтах Великой Отечественной, сейчас снова бьет фашистов. Для меня это было очень знаменательно.

— Жена и дети в курсе, что ты здесь? Как воспринимают?

— Мы в разводе, дети там, с ней. Они знают, что я в России, но что воюю — не в курсе. Не стал сообщать, чтобы не волновались. Они пишут, спрашивают: где ты, как? Приходится что-то сочинять. Да тут половина таких! Даже среди местных, у тех, кто с Донбасса, у многих родители не знают, что их дети воюют.

Еще один раненый ополченец в операционной. Многие воюют, не поставив в известность родных

— Какие дальнейшие планы?

— Понять, что с коленом, выбраться в Россию, залечиться. Дальше посмотрим. Если с суставом все будет нормально — снова в бой.

— Ты занимался гуманитаркой, а теперь пошел воевать. Считаешь, что с оружием в руках ты можешь принести больше пользы, чем находясь в Германии и занимаясь отправкой гуманитарной помощи?

— Наверное, второе: в Германии я, пожалуй, мог бы больше пользы принести. Но когда попадаешь на войну, когда находишься рядом с ребятами-бойцами, ты даже не можешь думать и действовать по-другому. Когда рота уходит в бой, и ты понимаешь, что сейчас останешься один — будешь думать о гуманитарке? Не получается. Нужно либо этим заниматься, либо тем. Я сначала занимался гуманитаркой, сейчас вот воюю. Если не получится дальше бегать, вернусь обратно к старому делу.

Большинство их тех, кто «подлечился», собираются вернуться на войну

— Что сейчас, под Дебальцево?

— Сейчас туда послали всех: бои идут очень жесткие. Раненые поступают в большом количестве. Только с нашего отряда за сутки — 12 человек. Таких потерь никогда не было! Представьте, нас бросили в бой 150 человек и 7 танков, а их там две тысячи! Как это понять? Что мы — пушечное мясо? Нет, это отвлекающий маневр. Пока мы здесь, их с другой стороны ударили. Вообще, наступать всегда сложнее. К тому же наше направление — Чернухино, Конокрадовка, Вергуловка — это сейчас самые горячие точки. Они давно стоят в Дебальцево, там очень мощный укрепрайон: железнодорожные вагоны вкопаны под землю! В плацкартных живет солдатский состав, в купе — офицерский. Это даже не блиндаж — это бункер. Их оттуда вообще ничем не выкуришь! Так что единственный вариант — ждать, когда у них кончится еда. Их надо сейчас закрыть в «котле», чтобы потерь своих не было, и они через месяц-другой сами выйдут. Обстреливать, чтобы они в ответ свой БК (боекомплект — прим. ред.) тратили, выматывать их — и все.

— Какая помощь нужна ополчению под Дебальцево?

— Нужны специалисты. Это наступление на очень укрепленный район. И здесь нужна помощь именно спецов. К тому же, если бы это были укропы, они, может, и сдались бы, но там сейчас поляки, а те не сдадутся. Да их и в плен брать никто не будет. Разница между ним и украинцами большая: и воюют лучше, и вооружение у них другое — бьют прямо четко. Так что, они точно будут идти на прорыв. И то, что сейчас там творится — так будет еще тяжелее.