Большой Урал ждет эвтаназию

На Урале раковый больной впервые покончил жизнь самоубийством. Трагедия всколыхнула УрФО и в ближайшие дни уральцы обратятся в Минздрав с открытым письмом. Люди, у которых больше нет сил ждать помощи и верить в милосердие, потребуют вспомнить хотя бы о праве больных на гуманную смерть. Тем временем чиновники от медицины вспоминают волну самоубийств, прокатившуюся по Москве в 2014 году, и делают странные заявления.

59-летний Валерий из Перми покончил жизнь самоубийством днем 31 мая. Мужчина выбрал время, когда родных не было дома (пожилой человек проживал вместе с сыном, невесткой и двумя внуками). «Он не только тяжело болел и постоянно сидел на обезболивающих, — рассказал „URA.Ru“ человек из окружения, близкого к семье погибшего. — Он очень тяжело переживал болезнь». Помогали только сильнодействующие препараты: утром и вечером сын ставил Валерию укол, днем пациент принимал самостоятельно таблетки.

«Наши специалисты сейчас изучают медицинские документы, проводят анализ болезни пациента, — заявила пресс-секретарь Министерства здравоохранения Пермского края Марина Киршина. — Тот факт, что ему не хватало лекарств, о чем пишут СМИ, мы пока ни подтвердить, ни опровергнуть не можем». Проверку проводит и Следственный комитет, она еще не завершена, но решение уже известно. «Будет вынесен отказ в возбуждении уголовного дела по статье 110 УК (доведение до самоубийства), — заявила „URA.Ru“ следователь Следственного отдела по Индустриальному району СУ СКР по Пермскому краю Татьяна Лебедева. — Исходя из обстоятельств дела, мы считаем, что решение расстаться с жизнью он принял самостоятельно».

Волна суицидов

Случившееся 31 мая в Перми самоубийство онкобольного — лишь очередное в серии подобных трагедий. Самой громкой стала история контр-адмирала Апанасенко, который покончил жизнь самоубийством в Москве в феврале 2014 года из-за отсутствия обезболивающих средств. «Не химия, не операция стали адом, — вспоминала его дочь Екатерина Локшина в интервью „Медузе“, — а те самые два дня, когда уже врачом хосписа было решено, что папе нужен морфин. И два дня, что мы пытались этот морфин получить, — это был неожиданный ад. Ад неуважения. Потому что до этого мы не сталкивались с таким отношением нигде». В предсмертной записке контр-адмирал попросил в своей смерти «никого не винить, кроме нынешнего Минздрава и Правительства».

Через год, в декабре 2014 года, Госдума принимает «Закон Апанасенко» — поправки к федеральному закону «О психотропных и наркотических веществах», призванные облегчить доступ к обезболивающим препаратам для онкобольных. «Очень долгое время доктора находились между молотом и наковальней, — обрисовывает ситуацию детский онколог, депутат Госдумы от Свердловской области Лариса Фечина. — С одной стороны, они должны помочь страдающему пациенту, с другой — им мешали все эти законодательные препоны: был страх, что к тебе придут с проверкой, накажут. Сейчас идет послабление: удлиняются сроки действия рецептов, препарат может приобрести не только сам пациент, но любой из его представителей, теперь не надо в обязательном порядке приносить обратно ампулы, как было раньше».

Законодательные изменения вступят в силу лишь в июле 2015 года, но и без них медицинские ведомства уже приняли массу мер. «Обезболивают везде как надо, с выпиской препаратов сейчас нет никаких проблем, — утверждает главный врач Свердловского областного онкодиспансера Вячеслав Шаманский. — Ситуация стала гораздо лучше. Плюс сейчас используются трансдермальные формы препаратов — специальные лейкопластыри со сроком действия на сутки, на двое, на трое: там содержится фентанил, который обезболивает очень хорошо».

Лед тронулся?

Главный онколог Свердловской области перечисляет мероприятия, проведенные в этом году областным минздравом: совещания, телеконференции со всеми районами области, окружную конференцию «Паллиативная помощь», прошедшую две недели назад в Екатеринбурге. Онкоцентр даже выпустил специальный сборник «Обезболивание». «С медицинскими работниками проведена большая работа, препараты заказаны в достаточном количестве, — говорит Шаманский и замечает:

«Если вдруг кому-то из больных не хватает обезболивания, есть проблемы с получением препаратов — пусть звонят, через час-два все будет решено!»

Проверить, так ли это на самом деле, невозможно. Мещает как минимум медицинская тайна, как максимум — нежелание самих онкобольных идти на контакт и публично рассказывать о своей трагедии.

Кроме трудностей с получением лекарств, в России начинают очень серьезно обсуждать и проблему психологической поддержки раковых больных. То, что ее нет или не хватает, наглядно доказывает пермская трагедия. «Препаратов у нас достаточно, существует целая программа по обезболиванию онкобольных, есть хоспис, куда они госпитализируются, есть отделение паллиативной помощи для обезболивания этих больных, но психологическую помощь медицинские работники не могут оказывать в полном объеме, поскольку у них своя работа, — признает главный онколог Перми Зинаида Акишина.

Схожа и ситуация в Свердловской области. Скажем, дети, страдающие раком, находятся под постоянным вниманием не только врачей, но и психологов, волонтеров. «Но все это несравнимо со взрослой онкологией, — отмечает Лариса Фечина, — там и больных гораздо больше, и ресурс ограничен.

Так или иначе больные в какой-то момент оказываются дома один на один со своей бедой».

«Позвольте людям умереть по-человечески»

Трагедия в Перми всколыхнула и новую волну обсуждений почти запретной темы об умерщвлении раковых больных. «Пока не будет принят закон об эвтаназии, миллионы людей будут месяцами умирать в адских муках, — написал на пермском форуме один из горожан. — Те, кто голосует против эвтаназии, сами никогда от непрерывных острых болей не корчились. Вот все говорят о жестокости фашистов во время 2-й мировой войны, а чем лучше те, кто голосует против добровольного ухода из жизни неизлечимых больных??? Такие же изверги!» По информации «URA.Ru», в эти дни пермские активисты готовят публичное обращение с требованием узаконить «гуманный способ ухода из жизни». Потом волонтеры планируют собрать сотни подписей под обращением и отправить бумагу в федеральный Минздрав.

Между тем медицинские работники идею эвтаназии категорически не поддерживают. «Сегодня любую боль можно снять!» — утверждает Шаманский. «Нас, врачей, называют последней инстанцией между Богом и человеком, — говорит Лариса Фечина, — но не наше право принимать такие решения. Эвтаназия — лишь один из возможных способов, помимо мощных обезболивающих есть психотропные препараты, есть даже возможность вводить пациента в медикаментозный сон, чтобы избавить его от страданий. Я считаю, что пациент должен получать качественное обезболивание, рядом с ним должны находиться психологи, при необходимости — психотерапевты, волонтеры и, естественно, семья. И тогда никакая эвтаназия не понадобится».