«Дайте либералам отсосать от нефтяной скважины — и они станут верными путинцами!»

Путешествие из Латвии в Сибирь и обратно даже такого неисправимого оптимиста, как Михаил Задорнов, заставляет говорить: «Мне противно смотреть на то, что делает наше правительство в отношении страны». Отказавшись в екатеринбургском Hyatt от пармезана с буррата — «несожженные и не съеденные Михалковым продукты», — он заявил о свободе слова в России, рассказал о сексуальной ориентации Михаила Прохорова и оценил «омерзительный» драматургический дебют Владислава Суркова.

«Никогда и никто не указывал мне, что я говорю что-то не позволенное властью. Слышите? — заявил Михаил Задорнов на встрече с журналистами в Екатеринбурге. — Нет цензуры в России. Есть акционеры СМИ, которые требуют, чтобы вы не говорили слово „Путин“. А вот „задница“ — можно». Бравируя собственной безнаказанностью, «человек без определенных занятий» («не называйте меня сатириком!»), опоздавший на встречу на 45 минут («а меня организаторы не предупредили»), старался находиться в «сценическом образе».

Есть такие люди, у которых хочется спросить: «Ты на самом деле такой или притворяешься?» Например, Рената Литвинова: ее изысканная манерность — тщательно отработанный итог работы над имиджем или идущая изнутри потребность в прекрасном? Или Михаил Задорнов — истинный апологет существующего строя и ненавистник американцев и всего нерусского или умный и лукавый человек, зарабатывающий на рейтинговых шутках, рассчитанных на широкие массы?

Он отрицает какую-либо причастность к Кремлю. Называет местом жительства Москву, хотя гораздо лучше знает, что происходит в Латвии, где его чуть не лишили вида на жительство. И иногда становится немного грустно оттого, что вместо откровенного разговора получаешь цитаты из прежних выступлений. Например, отвечая на вопрос о продуктовых санкицях:

— Всю жизнь без пармезана проживу. Все эти продукты — очень вредные. Я вообще западное никогда не ел (а как же латвийское? — прим. автора). Я горжусь такой фразой: «У нас беда не в том, что бедные недоедают, а в том, что богатые не могут нажраться».

— Все богатые — обжоры и торгаши?

— Торгаши должны существовать: без них колготки не попадут из Турции на Камчатку. Но им нельзя руководить людьми. Это просто не очень образованные люди, которые не понимают, что обворовывать свой народ — хуже для них самих. В результате… я их жалею. Вот Ходорковский — ну это жизнь разве? Или Прохоров… Хотя мне нравится, как классно он играет в теннис. Подача сумасшедшая.

— Еще бы. С таким-то ростом.

— И рост. Да и сильный очень — он вагон поднять может. Ну и занимался бы своим делом. Но посмотрите: он же не улыбается никогда. Может счастливый человек с таким лицом всю жизнь ходить?

— Может быть, потому что он до сих пор не женат?

— Я утверждать не могу, но не верю, допустим, что он гей. Слишком он мужиковатый в теннисе. А жены нет — так, может быть, он импотент? Хотя, скорее, другое: когда вокруг тебя модели как обои, на ком жениться? Скорее всего, в отличие от сестры, в этом мире он понимает только, как сделать прибыль.

Задорнов за полтора часа беседы продемонстрировал удивительную готовность к любым наездам. И умение мгновенно парировать любые нападки. Чаще банально, нежели остроумно, зато всегда безапелляционно. «Мне говорят — вас много в телевизоре. Отвечаю — ты мазохист, что ли? Выключи и не смотри». Но иногда Задорнов-человек побеждает Задорнова-сатирика.

— Молодежный юмор мне интересен живостью ума и скоростью соображалки. Comedy Club — талантливые ребята, поэтому обидно, что они так скукожились, кривляются и про пиписьки с какашками шутят все время. Мне нравятся «Уральские пельмени»: в их миниатюрах есть смыл. Даже когда они излишне хлопочут лицом, это в масть. «Дуэт имени Чехова», Руслан Белый, Павел Воля — великолепные ведь были миниатюры. А сейчас это продукт, рассчитанный на заработок. Надо различать самовыражение и самоутверждение. Многие из нынешних начали самоутверждаться. Темы нет (или только нижепоясная), а репризами сыплют, как коза горошком.

— Но ведь, сколько ни шути о коррупции и плохих дорогах, ничего не меняется. Темы для сатиры не меняются со времен Салтыкова-Щедрина. Так, может, лучше о том, что ниже пояса и близко каждому?

— Смысл сатиры в том, чтобы люди поняли, где плюс, а где минус. Зная это, человек счастливее становится. А исправить все и всех невозможно — без бесов ангелы развиваться не будут. Хотя тема плохих дорог, может быть, постепенно исчезнет. А коррупция? У нас? Думаю, что нет. Вспомните, интернет взорвался, когда Песков надел дорогие часы. Куча придурков написала: «Как ему не стыдно!» Они идиоты: как вообще можно думать, что будет стыдно? А посмяться над чем-то откровенно минусовым — почему нет?

Но смех, на мой взгляд, в другом. Мы разошлись с известным кинорежиссером в точке зрения на жизнь.

Наши предки когда-то считали, что мы — сыновья божьи. А сегодня общество считает, что мы — божьи рабы.

Сегодняшние новости нацелены на то, чтобы наводить страх на людей. Когда человек запуган, у него проблемы с иммунитетом, обменом веществ, плохо работают почки. Он живет в страхе и становится рабом. А если над чем-то посмеяться… Моя задача, чтобы несколько человек в зале вынырнули и перестали быть рабами. Один очень умный еврей на вопрос, зачем люди смотрят телевизор (это же чушь), ответил: «Я смотрю не то, что показывают, а на то, зачем они это делают». Поэтому я часто комментирую новости.

— Прокомментируйте новость о нанесении ударов российской авиацией в Сирии.

— Как сатирик — не могу. Как человек — считаю: это правильно. Я понимаю, что либералы будут кричать: «Как это можно!» Но пусть орут. Я не поклонник власти, но либералы еще противнее, потому что это люди, которым не дали доворовать. Родина для них там, где есть прибыль. Навальный — умный человек, которому не позволили завершить то, что он хотел. Дайте либералам отсосать от нефтяной скважины — и они станут верными путинцами.

— Одна из претензий тех, кто называет себя либералами, в том, что сегодня нельзя критиковать власть.

— Шендерович называет Путина фашистом. И ничего. Но я, как человек известный, про себя любимого сейчас. Из того выступления, которые пройдет в Екатеринбурге, «Первый канал» может показать минут 35, «Россия» — секунд восемь, потому что живет на деньги Кремля: они думают, что Путин смотрит все передачи и отнимет у них бабки.

Я шутил про третье пришествие Путина. Произнес: «Путин замироточил», когда слезы у него потекли.

Когда Медведев был президентом, назвал его «Твиттрий Нанотольевич» и «заводной медвежонок». Да и сейчас… Премьер-министр — это в первую очередь хозяйственник. А у нас, кроме Зюганова, вообще нет людей, понимающих в хозяйстве. Дмитрий Анатольевич им быть не может, потому что айфоном даже гвоздь забить невозможно. Он ребенок, который тащится от того, что увидел Шварценеггера.

Если я в Латвии буду говорить, то, что позволено мне в России, меня посадят. Когда я пошутил, что продуктовое эмбарго коснулось шпрот и тем самым нас лишили пепельниц, латвийский парламент рассматривал вопрос о лишении меня вида ни жительство. С другой стороны, есть у нас «несвобода слова». Но идет она от продюсеров, акционеров, топ-менеджеров.

— Вы знакомы с людьми, которые отвечают за идеологическую составляющую российской политики?

— Ни с кем из не знаком. И не хочу. Сурков под псевдонимом пьесу для МХАТа написал. Омерзительную. Про педерастов и проституток — старался все сделать рейтингово. Это не та личность. Мне интересно встретиться с Мацуевым. С Евтушенко. А зачем мне Володин или Сурков?

— Тем не менее вас в политику вовлекают, занося в черные списки и лишая виз.

— Ладно меня. Или Кобзона. Мы хотя бы мужики. А Валерию за что? Я не помню, когда она последний раз рот открывала, чтобы не попеть. И муж ее достаточно толерантен. С другой стороны, есть Макаревич, который высказывает свое мнение. И я считаю, что он молодец, хотя я с ним и не согласен. И что, Путин звонил и говорил, чтобы ему где-то концерт запретили?

— Даже у вас, человека, которого принято считать оптимистом, обласканным властью, когда вы говорите о России, проскакивают тревожные нотки…

— Беда ведь не в санкциях, а в том, что внутри страны рождается профнепригодность. Придет поколение, когда летать нельзя будет, потому что пилоты на мониторах учились — керосина не было, грибы в кафе нельзя будет есть — повара их приготовить не смогут.

Общество сегодня демонстрирует все признаки приближающейся большой войны: оно созрело для самоочищения. И только война имеет очищающий характер.