«Мы вежливо ждём, когда уступят место нам»

Можно делать вид, что не замечаешь, но в Екатеринбурге заявляет о себе новое поколение. 2015-й — очевидно, их год. Директор по развитию «Атомстройкомплекса» Виктор Ананьев рассказал «URA.Ru», как его поколение провело это время. Почему Екатеринбургу выгодно падение рубля, какой налог надо отменить — и тогда заживем, удобстве Красноармейской, экспатах и Милане — в нашем интервью.

— Поговорим про 2015-й год?

— Он был не хуже 2012-го.

— Почему именно 2012-го?

— Потому что 2013-й и 2014-й были очень хорошими годами во всем: в стройке, в бизнес-активности, у ритейлеров, отельеров. Это были шикарные года, и вообще в России не было более хороших, сытых лет. Может быть, только 2007-й сравнится.

— А если говорить про город, что с ним? Он на паузе?

— Город движется в правильном направлении, мы развиваемся, но скорость замедлилась. Надо, чтобы лидеры каждой отрасли сделали по проекту, который опередит свое время, и в результате мы окажемся в новом времени. Надо бежать быстрее и городу, и бизнесу. Сейчас время для мобилизации. Я не сильно идеализирую, я скорее артикулирую сложившийся последние годы тренд.

Объясню на своем примере. Девелоперы, как рабочие, у станка штампуют квадратные метры, и пора превращаться в режиссеров, которые снимают фильмы.

То есть важны не просто коробочки, а важно, какой продукт ты создаешь. Вот «Огни Екатеринбурга». Мы заикнулись об этом два года назад. Это новый формат жилья и первая ласточка на рынке: новая среда и новый продукт.

Самым сложным будет сломать менталитет.

Мы взялись за проект, и тут же скепсис: для кого вы это строите, где мы и где Европа?

Я был вынужден наших директоров увезти в Эмираты, показать им аналог «Огней», чтобы сломать комплекс, что мы сделали что-то ненужное и дорогое. Показал: мы работаем на уровне, а стоит это — в десять раз дешевле эмиратского.

— У тебя есть картинка этого нового времени?

— Это картинка глобального города. Давай на примере Амстердама, абсолютно глобального. С одной стороны, в нем бывает очень много людей, а с другой — там много сильных местных брендов. На двух главных улицах, конечно, есть и «Макдональдс», и «Старбакс», но чуть отходишь и обязательно — местная кофейня. В нее заходишь, видно, что ей сто лет, и местным жителям она нравится больше «Старбакса».

Екатеринбург абсолютно в этом тренде. И я не столько о крупных компаниях, типа УГМК или ТМК, а скорее про средний и мелкий бизнес. Екатеринбург номер один по числу кофеен на душу населения. «Уральские авиалинии» — не самый хороший пример, но, в отличие от Перми и Челябинска, у нас есть своя авиакомпания. Аэропорт один из лучших, такси — лучшее в мире соотношение цена-качество по текущему курсу. СКБ и УБРиР входят в топы российских банков, рекламные агентства — звезды, «Атомстройкомплекс» — крупнейшая региональная строительная компания. Екатеринбург опережает Москву по торговым площадям на душу населения.

— Но в магазинах нет местных брендов: внутри New Balance и Banana Republic.

— Готов спорить: по субъективным ощущениям, мы тоже номер один по количеству местных дизайнеров. А продукты? Я нигде в мире не видел, чтобы были такие сильные местные ритейлеры: «Елисей», «Звездный», «Кировский», «Пикник», «Монетка»… Они реально не пускают федералов, и это практически единственный крупный город в России с такой ситуацией. Причем во всех сегментах от эконома до премиума.

— А есть мнение, что перечисленное тобой — джентельменский набор любого приличного российского города. И что в 2014-15 годах каких-то новых бизнесов и новых вариантов здесь не родилось. Я вижу мир в черных красках и считаю, что экспаты сюда не едут, все умерло, остановилось, доллар стоит бешеных денег, мы находимся под санкциями, и все потеряли интерес не то что к Уралу, а к стране в целом.

— Приезжающие из Москвы — тоже экспаты, и они едут, потому что у нас есть что посмотреть. Вот Ельцин Центр открылся, один из лучших музеев в мире… Я там был несколько раз: первый — на официальном открытии, потом в книжный заезжал. Посетителей всегда было много: очередь и в книжном, и на входе. Если это продолжится, то будет уникальный пример.

Я вижу Екатеринбург, как условный Мюнхен или Куала-Лумпур. Мы никогда не окажемся в условном Лондоне или Нью-Йорке…

Потому что город, в котором 2-3 миллиона жителей, не может конкурировать с городом, где 10 миллионов. Мы все равно будем чуть сбоку от этих городов, что ни хорошо и ни плохо. Какой город комфортнее: Нью-Йорк или Мюнхен? Очень спорный вопрос. Или Эдинбург. Уникальный и совсем не провинциальный.

— И все же Екатеринбург очень странно смотрится в этом ряду.

— Екатеринбург уже достаточно уникальный, обрати внимание: ты идешь, допустим, по Малышева, вокруг невысокие здания, но если смотришь влево-вправо, то обязательно какой-нибудь небоскреб виднеется на втором плане. И это хорошо со всех сторон.

С одной стороны, небоскребы — это плотность городской среды (а плотность в центре города это хорошо: чем она больше, тем больше покупательная способность среды, тем более интересными будут первые этажи, интереснее будет жить и более качественным будет благоустройство, лучше будут убирать улицы). С другой стороны, масштаб человеческий.

Когда идешь по Лас-Вегасу, то теряешься возле небоскребов. А в Екатеринбурге они вроде есть, но, с другой стороны, улицы соразмерны человеку.

Поэтому у нас пешеходу комфортнее, чем в Москве с ее тоталитарной архитектурой (хотя, справедливости ради, стоит сказать, что несколько улиц в центре очень хорошо отреконструировали, но вообще это имперская архитектура, проспекты).

— А в Екатеринбурге нет упадка?

— Откуда ему взяться? Всего 100 лет назад в Екатеринбурге население было меньше 100 тысяч человек. Нынешние полтора миллиона — это всего за век. Город реально очень молодой и со своими, конечно, проблемами роста. Но многие проекты уже сейчас делаются на вырост, как точки роста. У продуктовиков это «Гастрономия» в «Покровском» и «Елисейский», которые реально лучше «Азбуки вкуса». Ресторан «Штерн» очень крутое место. УГМК в свое время построила Hyatt на вырост, а сейчас он уже городу по росту. «УГМК-Здоровье» на вырост.

Мы делаем [отель международного бренда] W. Я три года договаривался со Starwood (владельцы бренда. — Прим. ред.), и самое сложное было привезти в Екатеринбург начальников. «Куда мы? В вашу деревню?». Они — политкорректные европейцы — давали это понять. А мы повозили по городу, показали «Тихвин», поужинали в «Панораме» в «Высоцком», красиво рассказали. Итог: «Город на самом деле, классный! Если вы, как девелоперы, хотите W, тогда надо переходить к деталям».

Это проект знаковый не только для «Атомстройкомплекса», а знаковый для Екатеринбурга.

— Вот ты вел переговоры с W. Вечный свердловский конфликт города и области их пугает?

— У них есть опасения по политической ситуации в стране в целом, а о ситуации в Свердловской области они даже не догадываются.

— Мы смотрели для себя эту же историю. Сделать такой проект, чтобы корпункты в Вене, Милане, Праге, Дубаи. Но в этом году я посмотрел на Екат, на положение в нем, и мне кажется, что это город столетней давности. Что тут не дух XXI века, а настроение уездного города конца XIX века. Вечеринки в «Кандинском» ничем не отличаются от какого-нибудь фортепианного вечера в усадьбе Поклевских-Козелл, где сейчас Областной краеведческий музей. И мне показалось, что наш замах встать с Веной через запятую, он ничем не подтвержден.

— А что там такого происходит, что из этого ряда выбивается?

— Там есть глобальный мир и глобальные связи, а у нас они закончились. И за этот год-два мы все дико провинциализировались. Там есть иностранцы, а у нас нет. Сейчас, когда большинство моих знакомых не могут себе позволить Милан и Вену, они перестают на них ориентироваться и себя с ними сравнивать. И это становится такая далекая и невозможная сказка. Из-за того, что я, например, в этот год просел в долларовом эквиваленте очень сильно.

— Слушай, я тоже просел, и у меня ситуация тоже не идеальная. Но давай посмотрим на то, что ты сказал, с другой точки зрения. Тот факт, что условный Милан стал в два раза менее доступным, стимулирует создавать Милан тут, у нас. Я уже говорил тебе про нашу поездку в Дубаи — у нас «Огни Екатеринбурга» сделаны на уровне Эмиратов, при этом мы для всего мира стали в два раза доступнее в финансовом аспекте.

У меня трибуны не сильно большие, но там, где можно сказать, я в последнее время говорю, что у Екатеринбурга только две серьезные проблемы.

Во-первых, вопрос безопасности. Все глобальные города — это безопасные места. Я имею в виду, что человек ночью может спокойно гулять по улице.

Тут, на мой взгляд, серьезный прогресс. 15 лет назад у нас даже по центру было страшновато гулять. А месяц назад я показывал Валерию Михайловичу (моему папе) свои объекты на Уралмаше. Я его завел в новый «МакДональдс», показал, как в терминале можно купить гамбургер, не подходя к кассе. У терминала была очередь,

папа выглядел слегка удивленным, признался, что недавно такое видел в Лондоне, но никак не ожидал увидеть на Уралмаше.

Дальше, мы проехали несколько кварталов вглубь района там сдали здание арендаторам — три ресторана на площади более тысячи метров. Мы заходим, стоим в очереди на вход. Все достаточно вежливые, улыбаются. То есть люди пришли туда, и они не пьют на скамеечках.

Хотя именно об этом был спор в районной администрации.

Они мне: «Если вы сюда поставите скамеечки, то на них будут бухать». А я говорю: «У нас тут камеры, мы уж последим, чтобы не бухали».

Или: «Если мы откроем территорию, то у нас тут перед входом будут бомжи тусоваться». А я говорю, что если мы тут сделаем нормально территорию, то гулять будут люди, а бомжам среди нормальных людей тусоваться некомфортно, они отползут куда-нибудь под мост.

Поэтому по безопасности нам нужно развиваться дальше.

Во-вторых, в чем у нас действительно ситуация плохая — это в проценте людей, свободно говорящих на английском языке. И если взять глобальные города, то мы тут будем очень сильно внизу. Потому что сидишь в центре Лондона, вокруг тебя англичан — 10 %, но все разговаривают по-английски.

И я бы освободил граждан, которые сдали TOEFL или IELTS на определенном уровне (например на 6 или 5,5, что позволяет свободно общаться), либо в полном размере, либо на 50-70 % от подоходного налога. Это бы очень стимулировало обучение. Для казны на ближайшие три года это бы стоило копейки, потому что пока они его сдадут, пока выучат… Но в плане пиара и толчка для развития это было бы очень серьезно.

— А как тебе новый «Пассаж»?

— Для меня то, что он открылся — однозначный плюс. То, что архитектура своеобразная… Банально, но Эйфелева башня всем нравилась с самого начала?

— Ой, не начинай. Это самый адский у вас пример. Когда современники против, то «это вы ничего не понимаете, Эйфелеву башню тоже не любили».

— Ну давай про Форум в Риме…

— А, то есть теперь вы будете «Пассаж» с Форумом сравнивать. Белый дом как был уродом, так и остается.

— Лично мне он эстетически нравится. Тут надо понимать, в какую эпоху он был построен. В том стиле это просто шедевр.

Но дело не в этом. По настроению город на подъеме. Объективно, ожила набережная: люди гуляют, просто плечами толкаешься. Причем берег, где «Космос», стал более живой, чем набережная у Драмтеатра. Но это объяснимо — там больше точек притяжения: кафешки (не морщись, я там ел), прокат велосипедов, на катерах катаются. Я в субботу вечером там бегал, а там на байдарках… Вот, как в Оксфорде.

Очень хорошо организовали городской марафон, и хорошо, что его провели. По «Автомобилисту» я, человек не сильно понимающий спорт, оценил поводы — эти письма за подписью президента клуба с просьбой отпустить сотрудника на матч. Эти истории поднимают город.

— Если говорить про город как бизнес, конкурирующий с другими городами, что нам нужно делать?

— Тут два момента. Нам надо перестать бороться с соседями. При [первом свердловском губернаторе Эдуарде] Росселе была разработана «Концепция пространственного развития Урала». В ней проанализировали преимущества каждого региона. То есть определено, что есть, к примеру, в Тюмени и чего нет у нас, а что может быть у нас, чего нет в Тюмени и ради чего тюменцы летают в Москву.

Например, в Тюмени никогда не появится отель W. И крупный, люксовый ритейл целесообразнее развивать в Екатеринбурге. Louis Vuitton в Тюмень точно не пойдет. А вот

если условный тюменец три раза съездит в «Луи Виттон» в Екатеринбург, а не в Москву, то у нас откроется Chanel.

А в Тюмени наверняка можно развивать производство стройматериалов. Но это не разговор за столом, а достаточно серьезная исследовательская работа, и инициатива должна быть со стороны глав субъектов. Это нужно делать, и я надеюсь, это будет сделано.

Второе — массовое, и тут на федеральном уровне для нас все сделали. Екатеринбург для европейцев стал в два раза дешевле, и этим надо пользоваться. В Москве, например, из-за интуристов пятизвездники стоят полные. На какой маршрут они приезжают? Два-три дня — Москва, потом пару дней — Питер. Надо попытаться понять их логику и действовать. Получить российскую визу не так-то и просто, а ехать всего на 4 дня…

Наша задача конкурировать с той же Казанью, сделать так, чтобы Екатеринбург был в этом маршруте.

Нужно продвигать Екатеринбург как третий город для туриста после наших столиц. Здесь точно есть что посмотреть в хорошую погоду на два-три дня: погулять по набережной, сходить в Ельцин Центр, посмотреть конструктивизм, у нас хороший шоппинг, в конце концов. Есть направление, которое сам бог велел раскручивать — настоящая русская баня, хорошая спа-процедура, интересная. Плюс, назовем обязательную программу: Ганина Яма и Храм-на-Крови.

— Если посмотреть на то, что делает администрация города, ее действия совпадают с твоим видением того, как город должен развиваться?

— Мне сильно близко не всегда популярное видение развития города [замглавы администрации города Евгения] Липовича — тренд на сокращение количества машин, увеличение числа общественных пространств, появление пешеходных или полупешеходных улиц.

— И где оно? Я не вижу.

— Сейчас на велосипеде или с коляской можно проехать по центру города практически везде, не запрыгивая на бордюры. Еще стало чище: летом идешь по Плотинке, проводишь рукой по граниту, и ладонь чистая. Еще три года назад такого не было.

Мы на свои деньги сделали Красноармейскую, которая еще 15 лет задумывалась как пешеходная. Это реально удобно для людей: магазины начали открываться снова, летнее кафе обязательно встанет. То есть людям нравится, и они выбирают маршруты через пешеходную Красноармейскую.

— Она такая огрызочная, маленькая… Шаг в сторону Куйбышева, и там все страшно. И создается впечатление каких-то заплат по городу.

— Заплата — это когда один фасад из десяти подмазывают. А это благоустроенные отрезки, и их гораздо больше, чем неблагоустроенных.

— Следующий год выборный. Среди твоих знакомых есть желающие пойти на выборы? Бизнес вообще хочет идти во власть, поработать на общество?

— Пока таких нет, но я надеюсь, что ребята дозреют. Когда я пять лет назад покупал «Гелентваген», то все тоже говорили, что это непонятная машина, 2-3 года назад все стали активно покупать. И теперь это самая модная машина.

— Ты это к тому, что сходил в Гордуму три года назад, и вот-вот должны все пойти.

— Я надеюсь, что да. Команда, которая в город пришла во главе с [первым мэром Аркадием] Чернецким 20 с лишним лет назад, тоже была из молодых реформаторов.

— Я не помню этого периода. Мы с тобой сейчас обсуждаем легенды.

— Но книги читали.

— Про Эдуарда Росселя тоже написаны книги великолепные, но там соотношение правды и неправды…

— Давай так, разговоры о том, что бы сделать в Екатеринбурге, чтобы было лучше — они есть. Я в разных компаниях общаюсь, повестка либо, не буду скрывать, на тему потребления, либо, что приятно, реально конструктивная.

Разговоров про «пора валить», слава богу, практически нет. Напротив, многие сверстники возвращаются в Екат из Москвы и Питера.

Они мир видели, выбор осознанный. Мне нравится наше поколение тридцатилетних, мы не скажу добрее, но точно не озлоблены и обожжены как те, что постарше. Мы не потерянное поколение, мы просто вежливо ждем, когда старшие устанут играть во взрослые игры и уступят место нам. Дождемся — закон природы.