«Это была последняя забастовка в Госдуме»

«Взбесившийся принтер», «Государственная дура» и место, где «самый тупой депутат умнее среднестатистического гражданина». За четыре года нижнюю палату российского парламента не раз называли самыми обидными словами. Принятые ею законы подвергались жесточайшей критике, но, так или иначе, начали работать и за короткое время изменили политическую и социальную реальность в России. Накануне завершения работы Госдумы шестого созыва «URA.RU» вспоминает самые неоднозначные законы. В этом материале — закон о митингах, принятый в ответ на «болотные» протесты: авторы и пострадавшие рассказывают свою правду.

Сразу после инаугурации Владимира Путина в мае 2012 года российские депутаты ужесточили регламент массовых мероприятий. В частности, в десятки раз выросли штрафы за проведение несанкционированных акций и участие в них. Верхняя планка наказания рублем закрепилась на 300 тысячах. Тогда, после митингов в Москве, представители оппозиции называли эту инициативу репрессивной и заявляли, что власть намеренно гасит протесты.

Один из авторов законопроекта, депутат-единоросс Александр Сидякин, и сегодня уверен, что принятие закона о митингах было абсолютно оправданным. Другой депутат-единоросс, челябинец Дмитрий Вяткин, вспоминает политические условия, при которых он был принят: «В 2012 году в Москве происходили события, по которым потом были осуждены организаторы массовых беспорядков.

Стало очевидно, что действующее законодательство в части митингов, шествий и пикетирований не отвечает современным реалиям», — говорит он.

Первым оплатил штраф по новому прейскуранту справедливорос Олег Шеин. За протестную «прогулку» со своими сторонниками по набережной Астрахани ему пришлось отдать 20 тысяч рублей вместо прежних двух.

Шеин, который в итоге сам стал депутатом ГД, уверяет, что репрессивность этого закона ничуть не преувеличена. И да — власти сегодня куда охотнее разрешают проводить массовые мероприятия, чем в 2012 году. Справедливорос явно раздражен вопросом корреспондента URA.Ru о том, как быстро оппозиционеры научились играть по новым правилам:

«Это не мы к среде приспособились, а среда приспособилась к нам.

Раньше были сплошные отказы [на заявки о проведении массовых мероприятий — прим. ред.], а сейчас их нет».

При этом, депутат уверяет, что закон неэффективен. По его словам, система прописала его для политических активистов и оказалась не готова применить против участников социально-экономических акций (например, сочинских пенсионеров, возмутившихся отменой льготного проезда в январе этого года).

Детали самого закона сегодня уже мало кто помнит. Эксперты реагируют, только когда произносишь ключевые слова «итальянская забастовка». Вся парламентская оппозиция тогда впервые выступила единым фронтом против партии власти. Закон был принят сразу во втором и третьем чтениях, хотя готового текста никто из депутатов так и не увидел. На это в частности указывала Елена Мизулина, тогда еще депутат Госдумы: она пыталась оспорить закон в Конституционном суде спустя несколько месяцев после того, как он вступил в силу.

Апогеем стали второе и третье чтения: депутаты оппозиционных партий подготовили и оформили более трёхсот поправок. По регламенту их должны были не только зачитать, но и обсудить в ходе заседания. Всё это обернулось 11 часами монотонной читки. Парламентарии от оппозиционных партий рассчитывали максимально затянуть процесс принятия конфликтного закона.

Депутат Дмитрий Гудков, один из идейных вдохновителей той самой «итальянской забастовки», сегодня вспоминает: «Это был единственный способ если не остановить принятие закона, то как минимум спровоцировать дискуссию вокруг него».

Сегодня, признает Гудков, столь сплоченный демарш в парламенте больше невозможен: изменился не только регламент, но и расстановка сил в Думе.

Дискуссии сошли на нет, и со временем закон оброс новыми запретами:

«Теперь уже автопробеги надо согласовывать, как и любые разборные конструкции: стул вы принесли на пикет — всё, это разборная конструкция. Или стол, или куб».

Как рассказал агентству депутат, в результате от закона пострадали многие: под его действие попали как фигуранты «болотного дела», так и рядовые участники акций, которым местные власти отказывают в проведении мероприятий на центральных улицах, отправляя их на окраины.

Депутат Вяткин уверен, что закон оправдал себя полностью. «И сам порядок проведения массовых мероприятий прописан более детально, и повышенная ответственность за нарушение норм закона сработала — это предотвратило многие нарушения, которые могли бы быть», — приводит он свои аргументы.

Политологи считают, что по итогам закон о митингах раздробил внесистемную оппозицию. Президент Центра стратегических коммуникаций Дмитрий Абзалов, уверяет, что

с помощью этого закона расширилось правовое поле для одних и в то же время схлопнулось — для других.

«Большинство оппозиционных политиков, которые раньше бы никогда на выборы не пошли, в итоге приняли в них участие, благодаря изменившейся системе. Например, Алексей Навальный, который принимал участие на выборах мэра Москвы. А та радикальная часть, которая принципиально хотела не просто брать места в Госдуме или регионах, а выступать с протестом ради протеста, была выведена за рамки правового поля. И поэтому какой-нибудь, положим, Сергей Удальцов под этот процесс попал».

Напомним, Сергей Удальцов был осужден на 4,5 года за организацию массовых беспорядков в июле 2014 года.

Всего в период с 2012 по 2015 годы по статьям 20.2 и 20.22 КоАП были подвергнуты наказанию 7 785 человек.

Такие данные со ссылкой на департамент судебной статистики при Верховном Суде РФ «URA.Ru» предоставил правозащитник Алексей Глухов.

По мнению опрошенных «URA.Ru» экспертов,

закон о митингах в 2012 году задал долгосрочную повестку —

это реакция на «уроки Болотной» и отклик на запрос общества на повышение эффективности власти.

При этом политолог Дмитрий Абзалов напоминает: именно после закона о миитингах Государственная Дума начала принимать законы, которые фактически реализовали часть требований протестующих: возвращение возможности выборов губернаторов и одномандатных выборов в Госдуму, повышение ответственности власти. «Таким образом, закон о митингах фактически стал первой ласточкой крупномасштабной политической реформы, запущенной четыре года назад», — уверен политолог.