Почему сегодня рано разоблачать Зою Космодемьянскую и 28 панфиловцев

Резонанс, вызванный статьей психиатра Андрея Бильжо на портале The Insider, в которой он объяснил подвиг партизанки Зои Космодемьянской симптоматикой шизофрении, обернулся заявлением в прокуратуру. Министр культуры Владимир Мединский попросил силовиков проверить высказывания публициста на экстремизм. О том, допустим ли пересмотр подвигов советских героев в своей авторской колонке рассуждает историк Максим Артемьев.

Россия — страна с неустоявшейся идентичностью. После шока 90-х годов естественно желание обывателя прижаться к чему-то «надежному» и «неоспоримому». В этой естественной реакции и заключается успех внедряемой официально, и широко поддерживаемой неофициально, так называемой «светской религии» ВОВ.

В нашем историческом прошлом Великая Отечественная — единственное, что объединяет память различных поколений и не вызывает, по крайней мере в основной своей массе, противоречивых интерпретаций.

Отсюда успех акций «Георгиевская ленточка», «Бессмертный полк», которые обе, кстати, развивались снизу, а не по указке сверху.

По этой же причине — желание обрести опору в смутную переходную эпоху, к тому же явно затянувшуюся, — общественность болезненно остро относится ко всему, что может казаться посягательством на немногие оставшиеся бесспорные святыни. История с выступлением Андрея Бильжо и реакцией на него публики в этом смысле вполне предсказуема.

Со стороны Бильжо — это чистый пиар, попытка привлечь к себе внимание. Для него, как публичной фигуры, главное, чтобы о нем говорили, не важно — что и как. К тому же «свои» всегда поймут и простят и поддержат в случае чего. Профессиональные же патриоты получили лишний повод продемонстрировать свои убеждения. По такому же сценарию развивался скандал и вокруг голосования на «Дожде» относительно блокады Ленинграда, а Владимир Мединский заходился в критике критикующих фильм о двадцати восьми панфиловцах, причем урезонивать не в меру разошедшегося министра культуры пришлось самому премьеру Медведеву.

В современном мире,

если абстрагироваться от российских реалий, господствует постисторическое сознание со всеми из него вытекающими последствиями. Недавняя история активно переписывается и отношение к ней меняется, одни мифы и легенды заменяются другими.

Но это происходит потому, что население соответствующих стран не боится перемен, имея твердую экономику и устойчивую государственную систему. В одном шотландском университете недавно снесли бюст Артуру Кёстлеру, объявленному мужским шовинистом, а в канадском городе переименовали улицу, называвшуюся в честь нобелевского лауреата Алексиса Карреля, которого теперь принято стыдиться как крайне правого. В США была даже вскрыта могила Неизвестного солдата — ветерана Вьетнамской войны, и проведена ДНК-идентификация его останков, что позволило установить его имя.

Но, например, в той же Америке был принят закон, запрещающий проводить акции протеста во время похорон убитых в Ираке и Афганистане солдат. Мол, люди пали за страну, позволим им успокоиться в тишине и с достоинством. То есть идет все время поиск общественного консенсуса, новые нормы внедряются не нахрапом и не через скандал. Обама отказывается извиняться за атомные бомбардировки, поскольку общественное мнение однозначно против такого шага.

Сегодня в России поиск исторической правды касательно событий ВОВ затруднен из-за высокой степени их мифологизации, ввиду ее квазирелигиозного статуса.

Общественного запроса на это не имеется, население вполне удовлетворено стандартными трактовками. Те же, кого можно по старой советской традиции назвать «критиканами», действуют менее всего сообразуясь с историческими фактами, что и подтвердил Бильжо, выдавая выдумки и слухи за правду. Истина никого не интересует.

Россия уже переживала в своей истории периоды «разоблачения» ее героев. Вспомним знаменитые строки Джека Алтаузена — «Я предлагаю Минина расплавить, Пожарского. Зачем им пьедестал?». Но очень быстро оказалось, что страна не может существовать без истории, и героев с ней связанных. Реакций на антипатриотизм 20-х стал сталинский патриотизм, апофеозом которого явился «Александр Невский», снятый Сергеем Эйзенштейном.

В основе своей советские герои неуязвимы для разоблачений. Это обычные люди, совершившие на войне подвиги. Они не виноваты в том, что в политотделах и партийной прессе им придумывали идеальные биографии, а их поступки облачили в идеологизированные одеяния. Думается, должна произойти еще одна смена поколений, чтобы, наконец-то, историки приступили к своей работе, результаты которой не будут восприниматься так остро, как сегодня.