Почему адвокат — спаситель Навального — отказал блогеру Соколовскому

В Екатеринбурге побывал человек-легенда в мире юриспруденции — вице-президент адвокатской палаты Москвы, член Общественной палаты РФ, заслуженный юрист России Генри Резник. Он защищал первого президента России Бориса Ельцина, премьера Егора Гайдара, автора приватизации Анатолия Чубайса, медиамагната Владимира Гусинского, олигарха Бориса Березовского и многих других: политиков, генералов, бизнесменов, журналистов, либеральных деятелей.

Генри Резник прилетел в Екатеринбург, чтобы поучаствовать в международном форуме юристов «Ковалевские чтения», проходящим в Ельцин Центре. Во время одного из перерывов адвокат ответил на вопросы корреспондента агентства о последних резонансных уголовных делах. Как он освобождал из-под стражи Навального, почему Евгения Чудновец, осужденная за репост, правильно отказалась от помилования и кто двигает дело блогера Соколовского — в эксклюзивном интервью адвоката Резника «URA.RU».

— Генри Маркович, можно попросить вас прокомментировать дело блогера Соколовского, обвиняемого в экстремизме и оскорблении чувств верующих?

— По общему правилу, я не комментирую дела, в которых не принимаю участие в качестве адвоката, но «дело покемонов» прокомментирую. Это один из примеров умопомрачения, которые сейчас характеризуют некоторый тренд. Я не пеняю здесь на простых людей, ради которых все это к чертовой матери разыгрывается. Это разыгрывается бесчестными политиканами и не очень умными в исполнительной власти. Там разные люди, есть люди очень достойные, вменяемые, взвешенные, но… Навальный — это тот случай, когда политика давит право. А это дело абсолютно и неумно разыгрывается как политическая карта, чтобы потрафить каким-то настроениям.

— Другое резонансное дело, которое активно обсуждается в Екатеринбурге — воспитательницы Евгении Чудновец, осужденной за репост видеоролика с обнаженным мальчиком. В ее защиту сегодня встали очень многие — правозащитники, омбудсмены, представители госвласти…

— Из того, что я знаю, не был доказан ее умысел [на совершение преступления] как необходимая часть состава преступления. Она говорит, что хотела привлечь этим внимание [к насилию над детьми]. Чем это было опровергнуто? Каким образом было доказано, что она преследовала цель пропаганды? Полагаю, что мы имеем дело с недоказанной виновностью, а презумпция невиновности велит толковать сомнения в пользу обвиняемого. К великому сожалению, в наших профессиональных судах презумпция невиновности действует очень слабенько.

— На днях она отказалась от помилования. Это верный шаг?

— Она просто молодец, я ей рукоплещу!

— Ее муж поясняет, что они отказалась от помилования, чтобы сохранить возможность опротестовывать решения суда в следующих инстанциях: помилование выглядело бы как признание вины…

— Юридически одно с другим не связано: не требуется признавать вину, чтобы просить о помиловании. Мы и на практике это знаем: украинская летчица Савченко вообще не обращалась ни с какой просьбой, но это дискреция президента [возможность действовать по своему усмотрению]: кого хочу, того и милую. Это его право.

Но что если сам человек возражает против помилования? В Америке был такой случай: человек был помилован губернатором, но заявил: «Я не хочу быть помилованным!» Он дошел до Верховного суда, и тот признал его правоту: нельзя навязывать человеку помилование, если он того не хочет.

— Отвечая на вопрос о деле Соколовского, вы упомянули Навального. Не прошу вас комментировать его дело…

— Почему? Я прокомментирую. Ни первое, ни второе, ни третье дело Навального не имеет никакого отношения к праву, это чисто политические дела. Как и дело Савченко. Это как раз тест на независимость нашего суда по политически мотивированным делам. Таких дел немного, но по ним общество формирует свое мнение о суде. Есть такая закономерность: общественное мнение формируется не по тому, что больше всего распространено, а по тому, что наиболее порицаемо.

— Помните, когда генпрокуратура посоветовала адвокатам Навального обжаловать помещение под стражу, но те не стали этого делать: не поверили, что это возможно. Тогда прокуратура сама обжаловала арест, и Навального выпустили. Была информация, что на самом деле вы подсказывали этот ход адвокатам. Также вы заявляли, что у вас не было никакого «намека» из Кремля, а объясняли это тем, что в вас «бес вселился». Это так?

— Да, я подсказал. Все это лежало на поверхности, все самое важное всегда оказывается очень простым! Эта идея родилась у меня, потому что еще при советской власти у меня было два дела, когда выносился обвинительный приговор, но человек оставался на свободе (одно дело, кстати, было по бытовому убийству, по которому суд не стал избирать обвиняемому меру пресечения «содержание под стражей» до второй инстанции — кассации).

Так вот сейчас у нас в уголовно-процессуальном кодексе прописан запрет применять меру пресечения в виде содержания под стражей к лицу, которое обвиняется в экономическом преступлении. А он обвинялся в экономическом преступлении! В прокуратуру я не звонил, у меня с ними никаких отношений нет, но я позвонил одному известному политику, а потом позвонил адвокатам. И вот этот политик, наверное, и передал мою информацию.

— То есть, это ваш профессионализм, а не бес, который в вас вселился?

— В меня вселился бес профессионализма! Смешно, но действительно все на поверхности. Презумпция невиновности после первого приговора не умолкает, она опровергается только после рассмотрения дела в апелляции (раньше — в кассации). А тут суд вынес приговор и меняет меру пресечения (а это не мера наказания!). Но это противоречит процессуальному закону. Опыт, опыт и еще раз опыт.

— Вы тогда очень вовремя вмешались в дело Навального. Не хотели бы вмешаться и в дело Соколовского?

— Дорогие мои, мне на следующий год 80 лет. Я продолжаю практиковать, в том числе по «народническим делам», которые веду абсолютно благотворительно, но коридор моей «пропускной способности», естественно, сузился. Я ушел из большого секса и из большого спорта.

— Но остались в большой адвокатуре — в России мало кто может сказать о себе, что защищал Ельцина!

— Я человек ельцинской группы, которую мы создали еще при советской власти.

— По поводу власти: жительница Ростова предложила создать альтернативное правительство, в которое она пригласила бы весь «цвет либерализма»: на пост главы МИД она прочит Жанну Немцову (дочь погибшего политика), министром культуры предлагает стать экс-главе департамента культуры Москвы Сергею Капкову, на должность министра спорта зовет Гарри Каспарова, министром труда и соцразвития предлагает сделать мэра Екатеринбурга Евгения Ройзмана, министром ЖКХ — оппозиционера Навального, ну, а министром юстиции — Генри Резника. Как вам такое предложение?

— Предложение занять кресло министра человеку на пороге 80-летия, конечно, мне льстит. Мне об этом ничего не известно, но, видимо, эта женщина мне симпатизирует. Может быть, я ее мужской типаж? Я полагаю, что такое правительство, конечно, чисто виртуальное. Но я бы ни в какое правительство не вошел, даже если бы в нем были самые симпатичные мне люди: я предпочитаю быть человеком свободной профессии.