В Екатеринбурге бизнесмен, осужденный за педофилию, гуляет на свободе

В столице Урала назревает судебно-полицейский скандал: мужчина, осужденный за сексуальное насилие над детьми, ушел от наказания. Экспертиза признала, что в момент совершения преступления он не осознавал своих действий, и суд отправил его в психушку. Но не в интенсивное отделение со смирительными рубашками, а в общее: вместо «зоны» бизнесмен получил «отдых в пансионате»: четырехразовое питание и поездки по городу по личным делам. По словам врачей, уже через год он сможет выйти на свободу. Мать и дети, которых он обещал распилить болгаркой, в ужасе.

С потерпевшей мы встречаемся в офисе адвоката: она выглядит молодо, хотя и трижды мама. Алена — из категории женщин, которые неплохо зарабатывают и могут обеспечить и себя, и детей. Но без мужчин им все равно не обойтись. Начинает свой рассказ твердым голосом, сжимая в руке салфетку: «Все равно разревусь». «Я, наверное, сам виновата, что встречалась с таким человеком, — говорит она. — Но, поймите, каждой женщине хочется счастья».

Женское счастье

18 лет назад у нее появился первенец. Ребенок родился с родовой травмой, и врачи предлагали отказаться от него. Но Алена решила выходить малыша. От нее ушел муж, и она растила сына одна, билась за его здоровье. Сейчас у него, как у всех ДЦП-шников, есть двигательные проблемы (он инвалид), а также задержка в развитии, но в целом Руслан — нормальный, почти взрослый парень (имена героев изменены, их лица на фото закрыты — прим. ред).

А десять лет назад Алена познакомилась на свадьбе друзей с Павлом Хацким. «Он подвез меня до дома, мы обменялись телефонами, на следующий день он позвонил, сказал, что хочет встретиться, — вспоминает она. — Мне 30 лет, я — взрослая женщина с ребенком, а повела себя, наверное, как 18-летняя!» Павел рассказал, что разведен. «В том браке у него дочь и приемный сын, — рассказывает Алена. — Мы дружили: они бывали у меня гостях и вместе с ним, и без него».

По ее словам, у них был даже не гражданский, а гостевой брак: Павел приезжал иногда по вечерам, в выходные они вместе ездили куда-нибудь на отдых. Однажды она здорово помогла ему в бизнесе. «Я работала в энергетической компании, и мои коллеги помогли ему выиграть крупный тендер на поставку оборудования, — рассказывает Алена. — Он сказал: „Я заранее платить не буду, только за результат“. Когда они сделали все, что надо, он их кинул».

Вскоре Алена стала замечать за Павлом странности. Во-первых, он оказался не столь уж обходительным, каким был сперва. Скорее — эгоцентричным и жестоким. «Все должно крутиться только вокруг него, он — пуп земли, — рассказывает женщина. — Подруга его сына рассказала мне, что он живет в квартире с бывшей женой, но они спят в разных комнатах, и что на дверях в комнату ее и дочери стоят замки. Что он обижал жену так, что она не раз сдавала его в полицию».

Во-вторых, как и многие русские мужики, Павел, по ее словам, оказался алкоголиком. «Для него бутылка водки в день — это не предел, — говорит Алена. — Он даже проходил лечение на Сибирском тракте в наркологическом отделении [психиатрической лечебницы] — я видела в уголовном деле справки из его амбулаторной карты. Ему был поставлен „абстинентный синдром“ и алкоголизм 2 степени. Он еще хвастался: „Я в психушке лежал!“».

Еще одна наклонность оказалась куда более пагубной.

«У него в машине я не раз видела засохшую траву в коробочке, — рассказывает женщина. — Еще он доставал большой коричневый комок типа пластилина, они с друзьями вытряхивали из папирос табак и забивали туда траву, а на краешек клали этот «пластилин», скатав его, как мышиные какашки.

Все это курили и очень сильно смеялись! Я видела это своими глазами, когда мы ездили на челябинские озера».

С наркотиками связана история, которая врезалась Алене в память. «Это было на базе „Иволга“ в Кадниково — я тогда была первый раз беременна от него. Мы поехали туда с его друзьями, и Паша с Максимом курили эту наркоту. Мы поссорились по какому-то поводу, и я ушла в бар на втором этаже. Села в дальний угол, свет был приглушен, и меня не было видно. Тут заходит Павел с другом, встает напротив барной стойки, расстегивает штаны и достает все свое хозяйство. Перебирает его, улыбается — тут же бармен стоит, в зале — люди, а он как будто никого не замечает. Друг говорит ему: „Застегнись!“ Я не стала там оставаться и уехала домой на такси».

Алена решила прекратить отношения с Павлом — даже не из-за этого случая, а из-за аборта, который он заставил ее сделать. «Я смалодушничала, о чем сейчас жалею, — говорит она. — Для кого-то сделать аборт — раз плюнуть, а я считаю, что это убийство. Мы расстались, но он три месяца ползал на коленях, умолял, говорил, что хочет вернуться. Я сдалась. Я хотела еще детей — он не хотел категорически. Частого секса у нас не было, но мы тогда не предохранялись».

Когда Алена забеременела второй раз, она решила, что сохранит ребенка. «Он унижал меня, оскорблял, за неделю до родов спрашивал: «Че, аборт-то еще не сделала?» — вспоминает женщина. — Отношения у нас сохранялись, но интима не было: из-за первого аборта была угроза выкидыша, а для меня ребенок был важнее, чем мужчина. За несколько дней до родов он посадил меня в машину и повез гулять, но я боялась уезжать далеко от дома — он распсиховался, что я не хочу ехать с ним, остановился, открыл дверь и сказал: «Выметайся, а не то я пну тебе в живот. Один ненормальный ребенок у тебя уже есть — я тебе сделаю второго».

Вскоре родился мальчик Витя, а потом Алена снова забеременела. «Нина получилась случайно: когда Вите было 2,5 месяца, Павел стал настаивать, чтобы мы ездили к нему в гости, — рассказывает женщина. — Это было не очень удобно: с собой надо было везти все банки-склянки, подгузники, но я согласилась. Там у нас единственный раз случился секс, а так как я кормила грудью, я не поняла, что забеременела. Узнала об этом только на четвертом месяце при осмотре у гинеколога. В 2012 году родилась дочка».

Папа по графику

Отношения между ними прекратились, но Павел приезжал в гости к детям — по графику, который он сам определил: понедельник — среда — пятница (правда, он его не соблюдал). Про алименты речь даже не заходила. «Я зарабатывала хорошо, в декрете не сидела — на работу вышла, когда детям еще месяца не было, — вспоминает Алена. — У меня в ипотеку куплена квартира, есть машина, место в подземном гараже, дом в деревне — мне от него ничего не надо было. Единственное, чем он помогал — нанял ребенку платного врача и платил за его визиты».

Алена не препятствовала общению Павла с детьми, но не доверяла ему, когда он появлялся в «неадеквате». Особенно — после того, как он сломал двухлетней Нине руку, когда крутил ее в комнате (через полгода ситуация повторилась с другой рукой, только уже на катке).

«Если он пришел с красными глазами, но добрый, значит, покурил сегодня, а если с красными глазами, но злой — покурил вчера», — объясняет она. — Когда он приезжал только что обкуренный, мне даже нравилось — он хотя бы не кричал, не ругался.

Но ребят с ним гулять я не отпускала. Как он при этом ездил на машине?»

Наркотики не были тайной — Паша сам о них много рассказывал. «У него есть друг Алексей, живет за Карасьозерским, у него там выстроен дом, и Паша говорил, что у него там всегда много чего есть, — рассказывает Алена. — Однажды я позвонила ему, а он говорит: „Ой-ой, подожди, а то нас тут сейчас примут. Мы тут везем кое-что“. Они ездили в Березовский к какому-то Форексу, который, видимо, промышлял этой наркотой».

«Подходите, трогайте!»

В тот злополучный день Павел опять явился с красными глазами. «Мы прошли с ним в комнату, сели, пришли дети. Начали играть, по-моему, в кубики, — вспоминает женщина. — Минут через 20 дети захотели есть — я пошла на кухню приготовить, потом позвала их кушать. Пошла за ним, позвала тоже есть — он говорит: «Не хочу». Чувствую, речь у него стала тянучей. Я подошла поближе, он схватил меня рукой за ногу и говорит: «Давай займемся сексом». Я говорю: «Какой может быть секс, отпусти меня!» С трудом выдернула ногу. Спрашиваю: «Как ты себе вообще это представляешь»?» Он говорит: «Ничего особенного: я сейчас штаны спущу, ты сядешь — и поедем». Приспустил штаны, расстегнул ширинку и достает свое хозяйство».

В это время в комнату зашли дети. «Они же не понимают, что происходит — ну папа и папа, — говорит Алена. — Встали около меня (Руслан справа, Витя — слева, Нина — чуть сзади). Он видит ребят и говорит: „Подходите, трогайте!“ И тут же хватает 4-летнего Вову за руку, притягивает к себе, берет второй рукой его вторую руку, прикладывает прямо туда и командует: »….!«» (склонение к оральному сексу).

Матери в конце концов удалось отдернуть ребенка. Она увела детей и вернулась в комнату. «Руслан у меня любопытный — проник вслед за мной. Паша схватил его за руку и говорит: „Давай бороться“. — Я говорю: „Отпусти, он же маленький!“ Он отвечает: „Какой маленький, ему уже 17 лет“. Потом на суде говорили, что он не понимал, что делает. Как не понимал, если он всех узнавал и даже помнил, сколько лет не его ребенку?»

Она попыталась выдворить Павла из дома, но он отказывался уходить, говоря: «Если ты меня выгонишь — я вернусь с болгаркой, сперва дверь выпилю, потом вас всех на куски разрежу». Дети все это слышали. Алена испугалась, но постаралась не подать виду и говорить с ним как можно мягче. «Я сразу вспомнила, как он однажды чуть не свернул мне шею и все его рассказы о том, как он издевался над своей первой женой, Ольгой, — говорит женщина. — К тому же, он такой бугай, а я одна, рядом — дети, как я их защищу? Поэтому я вызвала ему такси и постепенно выпроводила».

На записях с камер наблюдения (уже в его доме) видно, как Павел, шатаясь, выходит из лифта на чужом этаже, возвращается к лифту, стукаясь при этом о дверь и падая. «На следующий день я ему позвонила, но он не брал трубку, перезвонил через день — расспрашивал, что было, — вспоминает Алена. — Снова пообещал, что приедет, распилит нас болгаркой. Мне было до того страшно, что я не почти не выходила из дома — только отводила детей в садик и забирала оттуда».

В детском садике трехлетняя Нина поведала воспитательнице о том, что делал папа, и та настоятельно посоветовала обратиться в правоохранительные органы.

А когда через неделю в гости к Алене приехал отец, она не выдержала и все ему рассказала. «Он сразу же заявил, что так это оставлять нельзя и что он пойдет в полицию, — вспоминает Алена. — Тогда я сама написала заявление. Я даже не хотела наказывать Павла — просто боялась его и хотела предупредить полицию на тот случай, если он действительно приедет с пилой».

Участковый написал отказ

На следующий же день в квартиру позвонили — в дверях стоял участковый. Он сообщил, что его прислал начальник, потому что накануне был случай в Нижнем Новгороде (где мужчина убил свою беременную жену, мать и шестерых детей — прим. ред.). «Меня трясло, поэтому он сам все записывал за мной, — рассказывает женщина. — Но потом, когда я прочитала объяснение, то увидела, что в нем — ни слова о той самой сцене. Спрашиваю: „Почему вы это не указали?“ — он говорит: „А вы очень хотите? Тогда дописывайте своей рукой“. Я дописала».

После этого от полиции — ни слуху, ни духу. «Детям произошедшее ударилось в память, и они очень изменились в своем поведении, — рассказывает Алена. — Витя стал снимать штаны и показывать пенис — однажды положил бабушке на колено (та была в шоке). Спрашиваю: „Что ты делаешь“? — он говорит: „Папе же можно!“ Нина стала по ночам кричать. У Руслана появился страх перед этой болгаркой, которой Паша обещал нас распилить. Ребенок спрашивал: „Если он приедет, как вызвать полицию? Или мне лучше из окна выброситься?“ В общем, у каждого в голове засело свое».

Переживая за детей, Алена обратилась к психологу — ей порекомендовали одну женщину. «Мы поговорили по телефону, и она сказала, что лучше приедет к нам домой, чтобы детям было спокойней, в домашней обстановке, — вспоминает мать. — Она попросила меня оставить ее с детьми наедине. Потом выходит и говорит: „Я буду вынуждена написать заявление в полицию“. Я отвечаю: „Так я написала — уже два месяца прошло“. И она посоветовала обратиться к адвокату».

Вместе с адвокатом Алена стала выяснять, что с ее заявлением — оказалось, что по нему вынесен отказ в возбуждении уголовного дела: участковый списал все на бытовой конфликт. В декабре она официально получила отказ. «Мы стали готовить документы для обжалования в прокуратуру, а в январе я обратилась в следственный комитет», — вспоминает женщина. — Следователи сразу же взялись за дело: в тот же день опросили меня, потом провели официальный допрос под видеозапись, а на следующий день задержали его».

Эксперт за деньги

После этого Алене стали поступать бесконечные звонки от его друзей и родственников. «Звонит жена его друга, которая никогда не была у меня дома, и говорит: „Я к тебе в гости подъехала“, — вспоминает женщина. — Я встречалась и отвечала на звонки только с разрешения следователей. Однажды мы встретились с приемным сыном Павла — он за него извинялся, говорит, что тот готов платить деньги и что если он уедет в тюрьму, то лет на 12-20 лет, а ему за 50, и оттуда он уже не выйдет. Он же сказал, что его тесть знает начальника СИЗО и поговорит с ним, чтобы Павла перевели в отдельную камеру, а то он сидит в 403 с серийными маньяками».

Были в адрес Алены и скрытые угрозы. «У машины стали постоянно спускать шины, — рассказывает она. — В мастерской все перепроверили, поменяли золотники, но они все равно постоянно спускали. После того, как я переставила машину на другую стоянку, шины спускать перестали». В следственном комитете ей предложили программу защиты свидетелей, но она отказалась.

Хацкого тем временем отправили на амбулаторную экспертизу в областную психиатрическую больницу на Сибирском тракте (такую экспертизу называют «пятиминуткой»). «Видимо, его уже подучили, и он там он выдал про рыбьи глаза, что я растворяюсь, прохожу сквозь него, — говорит Алена. — Его направили на стационарную экспертизу. Мне потом рассказали, что на консилиуме мнения врачей разделились: одни считали, что он вменяем, другие — что нет. И тогда его направили на экспертизу в Москву в институт Сербского».

Отправка Хацкого дважды откладывалась и в итоге состоялась только через три месяца. По предположению женщины, он в это время договаривался с нужным специалистом.

Экспертом-докладчиком (который координирует всю экспертную группу) выступил Евгений Горячкин: на форумах в интернете можно найти объявления о том, что он делает за плату нужные экспертизы (см. СКРИНШОТЫ).

«И я, и следователь, мы были уверены, что его признают вменяемым, но приходит экспертиза с выводом о том, что он не мог осознавать происходившего», — рассказывает Алена. Судья Ленинского районного суда Екатеринбурга Надежда Ханкевич признает совершение Павлом преступлений, предусмотренных частями 3 и 4 статьи 132 Уголовного кодекса РФ (насильственные действия сексуального характера в отношении малолетних и несовершеннолетнего), но, раз есть такая экспертиза, принимает решение о применении к нему мер медицинского характера.

«Его могли отправить на Сибирский тракт, где есть отделение интенсивной терапии и усиленное наблюдение, или на переулок Кустовой, 14 (отделение 6-й психиатрической больницы), где общий режим с послаблениями, — говорит Алена. — Решал это начальник СИЗО. Разумеется, Павел уехал на переулок Кустовой».

Уже на свободе

Алена и ее адвокат обжаловали решение суда в апелляционной инстанции: они получили заключение другого эксперта, независимого от института Сербского: врач, изучив все материалы, сделал вывод, что требуется повторная экспертиза. Кроме того, апелляция нужна для того, чтобы заявить гражданский иск (решением суда первой инстанции он был отклонен).

«Мы подали иск о возмещении морального вреда: есть заключение из поликлиники „Детство“ о том, что дети нуждаются в реабилитации, — рассказывает Алена. — В Екатеринбурге нет методики работы с маленькими детьми, пережившими такую ситуацию, поэтому требуется реабилитация в Москве, а это, сами представляете, какие расходы — хотя бы на проживание там с тремя детьми».

Сумму иска женщина по совету адвоката указала немаленькую — 20 млн рублей. «У меня нет желания стрясти с него много — я вообще не знала, что у него есть имущество (он записывал все на маму), — говорит она. — Мы написали много, чтобы добиться ареста имущества. Но когда его арестовывали, у него нашли карточку на 8 миллионов. У меня есть предположение, что на нее капали деньги от продажи наркотиков».

Но главное, чего опасается мать пострадавших детей — что Хацкий вскоре выйдет на свободу. «Там регулярно, раз в полгода проводятся переосвидетельствования, — поясняет она. — 

Если человек продолжит играть в дурачка, его оставят, а если перестанет — врачи признают, что он выздоровел, и выпустят. Я ходила на прием к главному врачу больницы Плахоцкому, который сказал, что через годик его могут отпустить».

Ее опасения не напрасны: в распоряжении «URA.RU» оказалась видеозапись, на которой видно, как Хацкий на днях приезжал в частную стоматологию лечить зубы. Судя по кадрам, его сопровождает первая жена и женщина в халате (видимо, санитарка — никакой охраны нет). По данным Алены, это не единственный случай, когда Хацкий покидал территорию больницы.

Официальный представитель следственного комитета по Свердловской области Александр Шульга отказался от комментариев. В пресс-службе Свердловского областного суда заявили, что комментариев по такого рода историям вообще быть не может.

В управлении ФСИН по Свердловской области сообщили, что в СИЗО все перемещения из камер в камеру производятся в строгом соответствии с уголовно-исполнительным законодательством, а после решения суда ГУФСИН не несет ответственности за подсудимых. «В лечебных учреждениях мы вообще никого не охраняем», — заявил руководитель пресс-службы свердловского ГУФСИН Александр Левченко.

«Потерпевшая наверняка говорит, что ее „злодей“ купил справку в центре Сербского, прикинулся больным, а на самом деле подлежит расстрелу? Нам есть что на это сказать. Но поскольку мой клиент — человек невменяемый, психически больной, да и во всех других случаях адвокат не может разглашать тайну, я как минимум должен согласовать с клиентами — захотят ли они высказать свою точку зрения», — заявил «URA.RU» адвокат Хацкого Анатолий Пушков.

«Экспертиза делалась с моим участием, — признает другой адвокат Вячеслав Черных, ранее представлявший интересы Хацкого. — Я сделал свою часть работы и вышел из дела — как только экспертиза показала [что он был невменяем]. Мы разошлись, но дело это очень интересное».

По его словам, всю эту кашу заварила сама потерпевшая. «У нее все непросто в плане женских штучек, — говорит Черных. — Когда начинаешь смотреть, что она с ним сделала — потусторонние силы не обошли стороной это дело! Но это же не докажешь! Когда к бабкам обращаются или еще что-то, справки не выдают. Я не больной человек — я реально оцениваю. То, что он стал таким и что все это случилось — это в первую очередь ее заслуга. По своей воле человек на такое не пойдет — надо довести его до такого, что он ничего не помнит. Это она сыграла роковую роль».