Экипаж «Лошарика» могла убить система пожаротушения

Трагедия на глубоководной аппарате в Баренцевом море могла произойти из-за специфической системы пожаротушения. Эту версию в беседе с «URA.RU» озвучил вице-президент Академии проблем безопасности, обороны и правопорядка, бывший председатель Комитета по проведению подводных работ, вице-адмирал Тенгиз Борисов. В интервью «URA.RU» эксперт также рассказал, что могло случиться на батискафе, по какой причине авария унесла так много человеческих жизней и почему многие, несмотря ни на что, мечтают о службе на подводном флоте.

В среду министр обороны Сергей Шойгу заявил, что часть экипажа подводной лодки удалось спасти. Ранее военное ведомство сообщало только о 14 погибших, не называя ни число военных на подлодке, ни число выживших. По имеющимся данным, в российских территориальных водах 1 июля на научно-исследовательском глубоководном аппарате «Лошарик» произошел пожар.

— Тенгиз Николаевич, как вы считаете — что же произошло на подводной лодке?

— Исходя из того объема данных, которыми я на сегодняшний день обладаю, похоже, произошло короткое замыкание. Это достаточно распространенный источник аварий и катастроф на подводном флоте. У таких аппаратов очень большая энергетическая насыщенность, на это накладывается почти стопроцентная влажность. По этой причине сопротивление изоляции необходимо очень тщательно отслеживать, проверять, чтобы не было даже предпосылок к подобного рода коротким замыканиям. На лодке, на которой я в свое время служил, пару раз было такое.

— Почему в этом случае такое большое количество жертв?

— Могу предположить, что пожар был стремительным. Возможно, сработала система объемного пожаротушения — если это так, то запускается фреон или специальный газ, который достаточно быстро тушит почти любое возгорание. Но люди могли задохнуться именно из-за включения этой системы. Высказывалась также версия, что подводники отравились продуктами горения. Это сомнительно, потому как у каждого члена экипажа при себе есть портативное дыхательное устройство. Если его применить, то получаешь примерно полчаса времени, за которое можно подключиться к более серьезному спасательному аппарату. Здесь же, судя по всему, все произошло мгновенно. Раньше такие вещи происходили из-за того, что на подводных лодках была горючая гидравлика, но от нее давно отказались. Гидравлические смеси, которые сейчас применяются, негорючие. Поэтому этот вариант исключается.

— Представители норвежской стороны выдали версию о возможном взрыве газа на лодке…

— На борту лодки взрывоопасных газов как таковых нет. Возможный вариант — скопление водорода при работе аккумуляторных батарей. Старые аккумуляторы выделяют газ. При отсутствии должного контроля, если количество водорода превышает четыре процента, может произойти взрыв. При таком сценарии могло быть большое количество жертв. Но этот вариант, с моей точки зрения, не очень вероятен — это был исключительно грамотный экипаж, который не мог допустить такую халатность.

— А вам знаком этот батискаф, для чего он используется?

— В принципе, знаком, да. Аппарат создавался для проведения специальных операций. Не секрет, что страны НАТО проявляют повышенный интерес к нашим подводным объектам, подводным кабелям. Они неоднократно устанавливали различные системы слежения, прослушки. Задача подобных аппаратов — проверка и обнаружение этих систем. Батискаф оснащен специальными манипуляторами, которые могут подобрать со дна подозрительные предметы. Такой аппарат привлекался после катастрофы «Курска».

— С момента трагедии с «Курском» в подводном флоте что-то изменилось к лучшему? Насколько популярной и престижной считается служба?

— Сейчас люди идут служить на подводный флот с удовольствием. Во-первых, никто не отменял романтику, во-вторых, служба стала действительно престижной, достойно оплачивается. Надо признать, что времена, когда «Курск» выходил в море с голодным экипажем, прошли. Служить на подобных уникальных станциях — очень почетно и интересно. Хотя серьезная ошибка — сокращение срока службы до одного года, раньше матросы по три года служили, причем только к концу службы они начинали разбираться в деле. Один год — это катастрофически мало.