В опросе про храм в Екате будет два варианта из 61. Мэр все объяснил

Екатеринбург готовится решать, где строить кафедральный собор Святой Екатерины. Во вторник, 24 сентября, гордума утвердит бюллетени для голосования. За это время из 61 предложенной горожанами площадки в топ вышли 10. После рассмотрения экспертами и рабочей группой осталось три, еще от одной отказались на прошлой неделе — свердловское УФСБ оказалось не готово пожертвовать свою землю для знакового городского проекта. Процессу мешают саботаж общественников, депутатов и бюрократов. Почему рассорилась рабочая группа по храму, куда делись варианты исторического места и сквера — в интервью «URA.RU» объяснил глава Екатеринбурга Александр Высокинский.

— В площадке на Фурманова-Белинского городу отказано. Договориться с ФСБ вы не можете, чтобы они отдали эту площадку? Вроде вы представитель муниципальной власти, они — тоже силы государственные. Тем более там начальство новое, штаб-квартиру они строят на Вайнера, а не на пустыре, как сначала хотели.

— Площадка была передана ФСБ много лет назад. И много лет велись переговоры по поводу того, как и что там делать. То есть 5—7 лет обсуждаем одну логику, а когда она уже в завершении, говорим: вы знаете, всё, мы передумали. Так нельзя. Да, с градостроительной точки зрения — с какой ее рассматривали эксперты — застройка в целом на площадке возможна. Но земля — федеральная, она планируется под государственные нужды. Поэтому решение собственника понятно.

— Вы на рабочей группе говорили, что для «устойчивости конструкции опроса необходимо выбрать три площадки», и настаивали на добавлении территории за Макаровским мостом. Правильно ли сейчас думать, что эта самая конструкция потеряла свою устойчивость?

— Отмечу, что именно социологи из рабочей группы настаивали на двух площадках для «чистоты результата». Но мы должны понимать, что оценка площадки с точки зрения градостроительных возможностей или с точки зрения отсутствия потенциальной конфликтности — это далеко не все. На предыдущей рабочей группе было предложение общественников, что администрация должна направить письменные запросы по всем трем площадкам для получения итоговой позиции здешних обладателей прав. И я с этим согласился, направив официальные запросы.

Теперь у нас есть позиция Фонда Святой Екатерины, который говорит, что площадка Горького, 17 может быть рассмотрена. Мы получили ответ от «Брусники», которая говорит: давайте обсуждать. И мы получили отрицательный ответ федералов по Фурманова-Белинского. Если бы сейчас у нас было две площадки (а Макаровский мост, напомню, добавили последним) и одна по тем или иным обстоятельствам выпала, как это произошло с Фурманова — мы остались бы вообще с одной.

— На рабочей группе звучало предложение добавить пункт «не строить храм». Тогда аргументом против было что-то неубедительное: «мы не это сейчас с вами обсуждаем». А есть адекватное объяснение, почему этого пункта нет?

— Это за гранью логики общественной дискуссии и не из логики общественного согласия. Это из логики личностных, корыстных интересов определенных людей. Если мы хотим в городе найти компромисс, то нужно двигаться обеим сторонам. А когда у нас епархия идет навстречу, а вторая часть участников процесса говорит «а теперь мы хотим пункт: нужен или не нужен храм вообще» — то что это такое?

— Кстати, о корысти. Вместо того, чтобы решить вопрос с храмом, эту историю качает тот же депутат Константин Киселев, просто для того, чтобы поднять свою стоимость. Понятно, это политика, законы жанра. Как вы сохраняете спокойствие в этом случае?

— У меня есть четкое понимание того, что мы в ответе за тех, кого избираем (смеется). А если серьезно — мы отвечаем за весь город. За то, чтобы в нем были мир и согласие, чтобы были учтены интересы всех горожан. Да, это сложно — и во многом не приносит никаких политических дивидендов. Но именно ощущение справедливости данной позиции и дает спокойную уверенность в том, что мы все делаем правильно.

— Ну хорошо, есть еще один вопрос без ответа: почему нет исторического места и сквера?

— Эти места уже были конфликтными, и мы от них осознанно ушли. В епархии сделали заявление (в июне Екатеринбургская епархия отказалась от планов по строительству храма Святой Екатерины в сквере у драмтеатра), мы запустили процесс по возвращению этих земель из земель религиозного назначения в земли общего пользования, и так далее. Отменять уже принятые решения — это постоянно ходить по кругу.

— Но давайте вспомним, как развивались события: президента спросили про конфликт в сквере у драмтеатра и отвечал он, что нужно опросить людей именно о сквере у драмтеатра. И вдруг сквера в опросном листе нет — это же подмена понятий бюрократами!

— Мы сквер убрали из обсуждения, потому что такой темы больше нет. Отказалась епархия, отказались благотворители. Зачем еще раз возвращаться к конфликту?

— Да, просто убрали сами, но почему-то никого при этом не спросили.

— Мы исходим из очень мужественной позиции епархии. Несмотря на десятилетнее обсуждение, на вынужденный переход уже на третью площадку (первые две: площадь Труда и акватория Городского пруда), на двухлетний период оформления всей градостроительной документации по скверу, наличия решений судов, что все законно — в этой ситуации епархия оказалась единственной из сторон конфликта, которая заняла мудрую позицию, что нельзя строить храм в конфликте. Епархия рассудила так «пуля, выпущенная сегодня, полетит сквозь века».

— Епархия высказалась, все высказались. А горожане почему не высказались — опроса для них почему не провели?

— Епархия приняла это примиряющее решение. И как вы это представляете сейчас — мы приходим и говорим: нет, уважаемая епархия, мы сейчас все равно проведем опрос и, если горожане примут это решение, мы заставим вас тут в сквере строить?

— Хорошо, если восстановить топ-10 по итогам голосования на сайте мэрии. Какие-то еще площадки могут быть в опросном листе? По какому принципу идет отсев из этого списка?

— Что мы на сегодня имеем. Сквер у Драмтеатра — исключен. Храм на воде — убрали. Площадь Труда уже была конфликтной — зачем снова поднимать тему? Пустырь на перекрестке Белинского-Фурманова — получено отрицательное заключение федералов. Заброшенная больница у КРК «Уралец» — федеральный памятник, его просто не снести. Площадь 1905 года — конфликтная тема, не будоражим ее. Зеленая роща — федеральный памятник и особо охраняемая природная территория.

Гостиница «Дели» не может быть снесена, потому что там договор использования земельного участка до 2020 года, и механизма избавления от этого объекта не существует. Пустырь рядом с башней «Исеть» — там оформлены бумаги и вот-вот начнется строительство, это продолжение проекта Екатеринбург-Сити. Снесенная телебашня — там уже началась стройка ледовой арены. Соответственно, площадка за Макаровским мостом — в обсуждении, как и Приборостроительный завод.

— Участники сообщества «Парки и скверы» вышли из рабочей группы под тем предлогом, что они «отказываются делить с депутатами, администрацией города и лично Александром Высокинским ответственность за предполагаемый в октябре 2019 года опрос, за его результаты и последствия». О какой ответственности речь?

— (Смеется.) Действительно, ответственность несет администрация города, Екатеринбургская городская дума и избирательная комиссия. А эти постоянные попытки уполномочить самих себя залезть в полномочия думы, администрации — и не нести никакой ответственности — игры в политику и в популизм. Все просто: если есть желание, то в соответствии с политическим процессом, Конституцией, и всем остальным — на следующих выборах избирайтесь и приходите.

— Социологи, вышедшие из рабочей группы, настаивают: разработанная администрацией форма опроса «создаст предпосылки для множества очевидных манипуляций и фальсификаций»?

— Ну, конечно, социологам больше нравится получить государственный контракт и провести очередные социологические исследования. Но опрос и социологические исследования — это две совершенно разные процедуры. Как будет проходить опрос: будет выделено необходимое количество пунктов проведения опросов, где все люди смогут сделать свой выбор. Человек приходит, показывает паспорт, мы его записываем — это делают люди, которые имеют доступ и все необходимые допуски на обработку персональных данных. Когда человек записывается, компьютер будет автоматически выдавать невозможность проголосовать дважды. Все честно и прозрачно: кабинки, урны, видео-наблюдение, наблюдатели. Кстати, именно мы инициировали изменение Положения о проведении опроса в сторону его большей чистоты и прозрачности, а следовательно — исключения субъективности и фальсификаций.

— Вы в пять миллионов точно уложитесь?

— Будем стараться. Если не уложимся — значит, придем к коллегам, покажем, где не уложились.

— При этом мы имеем бюллетени, которые защищены одной только единственной печатью горизбиркома. Чем не поле для фальсификаций?

— Даже на выборах бюллетени часто защищаются печатью комиссии и двумя подписями ее членов. Здесь все будет так же. Более того, у нас будет установлено видеонаблюдение — контракты с Ростелекомом мы сейчас прорабатываем. Да и будет заметно при сопоставлении: количество людей, проголосовавших в пункте опроса — и число бюллетеней. С правоохранителями у нас, безусловно, контакт полный. Понимаете, почему не стали изобретать какие-то новые формы, а максимально приблизили это к выборам? Потому что технология выборов для граждан понятна.

— Хорошо, а нет опасности, что любой итог опроса эта группа людей и их сторонники признают неудовлетворительными. Сейчас они оставили себе такой маневр: мы вышли, не хотим делить ответственность, вы выбрали — а нам не нравится, мы снова выйдем на улицу и будем правы.

— На любых выборах есть те, кому понравилось — и кому не понравилось. Мы сделаем все для того, чтобы нынешняя ситуация была полностью в правовом поле. Если у кого-то есть желание поработать вне правового поля, то это их право — но и ответственность. Этот опрос важен всему городу — как первый опыт принятия решения «всем миром», как путь «от сквера к храму». Это ведь хорошо, что в городе будет и сквер, и храм. Точнее, главный кафедральный Собор. Мы многое можем обрести — от храма в честь покровительницы города до гордости за то, что научились принимать правильные решения.