Впервые в СМИ: что творилось в домах власти пока Екатеринбург бунтовал

Протест против строительства нового главного храма Екатеринбурга будет иметь последствия для свердловских политиков и самых ярких общественников и в 2020 году, и в 2021-м. Об этом «URA.RU» рассказал высокопоставленный источник в представительстве президента России в УрФО. Собеседники в администрации губернатора Свердловской области и мэрии Екатеринбурга подтвердили, что несмотря на кажущееся умиротворение и решение проблемы через опрос, власти трактуют случившееся, как плохой сигнал и будут принимать меры, в том числе кадровые.

Все опрошенные агентством собеседники из политического истеблишмента сходятся во мнении, что четыре майских дня открытого противостояния сторонников и противников строительства были главным событием в жизни УрФО в 2019 году.

На учебах, устраиваемых администрацией президента России для губернаторов, вице-губернаторов по внутренней политике и руководителей информационных департаментов, екатеринбургский кризис разбирался, как учебный пример, рассказал один из организаторов, и подтвердили знакомые участники всех трех учеб.

Позиции сторонников и противников строительства озвучивались и в острый момент кризиса, и после него. Публичная позиция власти была отражением многочасовых совещаний в администрации президента, в полпредстве, переговоров в резиденции губернатора, мэрии, офисах Русской медной компании, Екатеринбургской митрополии, в кабинете у патриарха Русской православной церкви. На этих переговорах решалось, что будут делать силовики, какие площадки вынесут на голосование, а после разрабатывался план действий на следующие годы.

Нам не удалось добиться согласия чиновников на открытое общение, но, подводя итоги года,

мы нашли возможность показать читателям то, что было скрыто: получилось уговорить одного из участников совещаний на приватный разговор на условиях сохранения его анонимности.

Считая интересной эту версию произошедшего, а публичное обсуждение общественных проблем — важным, мы публикуем этот рассказ. Он подвергнут редактуре, из беседы исключены вопросы. Хотя они остаются и после прочтения:

«Битва за сквер (в наших разговорах ее принято называть «скверные события») стала главной темой не только для вас, но и для всех нас. О ней до сих пор говорят, на нее теперь всегда ссылаются на совещаниях, когда просчитывают риски каких-либо решений, хоть строительных, хоть по подсветке города.

Как смогли подстраховаться от более масштабных митингов

Люди, которые занимались подготовкой строительства, до сих пор не могут понять, как можно реагировать на крик толпы в тысячу человек. Хотя я не уверен, что там даже в пиковый момент была тысяча. Думаю, было меньше.

Православные в православном городе православной страны имеют право определить место, где должен быть построен храм. Православные хотят сделать подарок городу, который любят, и подарить не просто храм, а достопримечательность. Православные решили, что не будут торопить события и пройдут все процедуры, прописанные в законодательстве. Они их прошли. Ни одно решение по итогам этих процедур отменено не было. И вдруг, сразу, как появляется забор — начинается протест.

Я теперь доверяю в прогнозах [вице-мэру Екатеринбурга Екатерине] Куземке. Это она спасла Екатеринбург от митингов: всю весну на каждом совещании умоляла не ставить забор сразу после Пасхи. Говорила, что людям на майские праздники будет нечем заняться — они станут забор сносить. Убедила поставить забор 13 мая. Конечно, митингов не избежали, но, чтобы было бы в городе во время каникул — думаю, совсем другой масштаб.

До сих пор никто не может понять, что же случилось. В мониторинге соцсетей какая-то чушь про любимое место для отдыха: это ложь, никто там никогда не любил отдыхать. Девочка в полпредстве рассказывает своим начальникам, что это ее любимое место в городе. Это она может им заливать — они командированы из других городов. Мы — местные, и знаем, что это место всегда было стройплощадкой. При коммунистах здесь музей Ленина должны были строить, а дедушка Россель там Ельцин Центр задумывал. Все, что было в этом сквере — фестиваль цветов раз в год.

Как полицейские спрятались

Конечно, в аналитичках было много версий. Администрацию президента заверили, что у строителей было юридическое право строить, но не было морального. Что такое моральное право в ситуации соблюдения всех требований законодательства? Кто определяет, что моральное право не соблюдено? Улица? Вам самим-то не страшно жить в обществе, где стихийно собравшаяся толпа завтра подожжет ваш дом, потому он построен в рамках «точечной застройки»? А если это только кажется, что они стихийно собравшиеся? То есть любой может организовать такой протест и остановить любое решение? Интересно получается.

Есть мнение, что протесты произошли, потому что никто в Свердловской области не занимался реализацией государственной политики. Начальникам УФСБ, ГУ МВД, СУ СК еще осенью 2018-го в полпредстве поставили на вид, что они не наказывают организаторов несанкционированных митингов. На совещаниях они говорили, что это такая уральская особенность: люди массово не собираются, а их за это не задерживают и штрафы не выписывают, таким образом протест не растет. Это лукавство. Просто «погонам» было лень работать и не хотелось жестить, как приходится их коллегам в Москве. При [полпреде Игоре] Холманских все вообще расслабились.

Первый вечер протеста, в палатке в сквере лежит закладочный камень с Афона. Несколько сотен людей пытаются снести законно установленный забор! Губернатор звонит в полицейский главк, требует применить силу, говоря об угрозе людям, охраняющим законно установленный забор! А ему начальник — вр. и. о.-шка — отвечает: пусть пострадавшие завтра обратятся к дежурному и напишут заявление. Это потому, что силовики все — в «генеральском клубе» — были ориентированы на начальника УФСБ, а он искал доказательства коррупции в команде губернатора. Теперь у нас другой и начальник полиции, и начальник УФСБ.

Кто должен был охранять православную реликвию, когда полиция самоустранилась? Спортсменам академии РМК провокации были не нужны, они охраняли неприкосновенность частной территории. На каком основании толпа хотела забор снести? Почему никто не должен был попытаться ее остановить?

Как вмешался полпред

Силовики работать начали только когда на следующий день все «погоны» были вызваны к [полпреду] Николаю Николаевичу [Цуканову]. И он пообещал, что если не будут выполнять закон — то информация об их работе будет сообщена президенту. Во вторник вечером и начались задержания. Жестить все равно не стали.

Полпред в тему зашел по инициативе губернатора. Из-за конфликта с УФСБ в деле требовался руководитель, способный заставить силовиков работать. Так оперативные совещания стали проводиться в полпредстве. Сначала ежедневные, потом еженедельные. Очень здорово себя показал Виктор Петрович Дубенецкий, зам Николая Николаевича. Все-таки у них за год получилась нормальная полувоенная структура, не тот колхоз, что оставил после себя [Игорь] Рюрикович [Холманских].

Была информация, что анонимные паблики в ВК создавали активисты Алексея Навального. Его самого ждали в четверг. Это доказывает, что сам протест не был им инициирован. Он хотел хайпануть только когда стал понятен масштаб события. Поначалу все москвичи считали, что это какая-то локальная хрень. У нас на совещаниях тоже не считали нужным договариваться ни с кем: есть законные решения — они должны быть выполнены. Если надавить сильнее — можно переломить ситуацию. Поэтому вместо временного забора решили поставить капитальный.

Перед выступлением президента в городе провели закрытый опрос для Москвы. Насколько я знаю, он показал, что люди не против храма, они против этого места. Был и другой: жители соседних домов — за храм в сквере, а Вторчермет — против.

Всех успокоил президент. Предложение провести опрос местных жителей стало спасением. Здесь — на месте — никто не хотел брать на себя ответственность.

До выступления президента открыто в сквере был только отец Максим (Миняйло) из Храма-на-крови. Он и его помощники были единственными, кто в митрополии был готов разговаривать с людьми. Митрополита Кирилла в сквере не было.

Как «Атомстройкомплекс» подставился

Долго спорили: включать площадку в сквере в список для голосования или нет. Тогда и получилась разница в позициях губернатора и мэра: один сказал, что надо включить, а другой — исключить. Это не они ругались, а московские кураторы не могли решить, что делать. До обеда была идея оставить — и губернатор ее озвучил, а после обеда передумали. Губернатор защитился, сказал, что ему неприлично менять позицию в течении одного дня, поэтому новые вводные оформили как инициативу мэра.

С открытым выбором площадок получилось хорошо. В какой-то момент было ощущение, что все позади и была даже идея отказаться от самого опроса. Мол, от сквера же отказались, а президент ставил задачу провести опрос именно о сквере. Но как не выполнить поручение президента? Кто возьмет на себя такую ответственность?

Среди площадок была предложена площадка у ДИВСа. От этого бомбило многих. Она «Атомстройкомплексовская». «Атомстройкомплекс» давно всех бесит: в прошлом году [владелец компании Валерий] Ананьев публично выступил против сноса недостроенной телебашни в момент, когда [гендиректор УГМК Андрей] Козицын уже все согласовал. Во время митингов единственной организованной структурой были создатели паблика «Парки и скверы». Их начали проверять — оказалось, что получали грант от «Атомстройкомплекс». В соцсетях подчиненные [сына Валерия Ананьева Виктора] Ананьева-младшего открыто выступали против храма в сквере: жена депутата [думы Екатеринбурга Константина] Киселева, сын [директора ТЮЗа Евгении] Умниковой.

Когда началась кампания в поддержку площадки у ДИВСа — тут же пошли аналитические записки, что это «Атом» создал кризис, чтобы продать Козицыну и [владельцу РМК Игорю] Алтушкина участок по завышенной цене. В адрес «Брусники» таких замечаний не было. Когда в шорт-листе оказался их участок за Макаровским мостом, [владелец компании Алексей] Круковский сразу сказал, что готов отдать без требований денег или компенсаций.

Когда осенью [Валерий] Ананьев прилетел в Екатеринбург и пошел по кабинетам выяснять, почему у него бизнес в кризисе, он сильно удивился. Его можно понять: к делам сына, он относится так: мол, наследник растет, развлекается, ни к чему серьезному не допущен. Ему мэр объяснил, что для местных, Ананьев — один, и игры сына будут предъявлены отцу. Нет раздельных счетов, все записано на один.

Как просрали свой Гугенхайм

Площадку приборостроительного завода определили летом. Другие рассматривать не стали, потому что главное требование — подарок городу должен стоять в центре. Фурманова — не центр, за Макаровским мостом — не центр.

Обидно, конечно — на месте завода должны были построить хороший детский центр искусств. Туда губернатор обещал переселить ГЦСИ вашей любимой [Алисы] Прудниковой (комиссар Уральской индустриальной биеннале современного искусства. — Прим.ред.).

Андрей Анатольевич [Козицын] вроде сказал, что раз так получилось, значит горожане недостойны такого подарка.

А ведь он уже спроектировал все: его ребята объездили Германию, Италию, еще где-то были — смотрели, как подобные центры искусств строятся. Вы все мечтаете о русском Бильбао — скажите себе спасибо, просрали свой Гугенхайм.

Как докладывали Патриарху

Алтушкин и Козицын сразу из переговоров вышли. Их позиция была — это подарок от православной церкви. Когда стало понятно, что выбирать будут из трех площадок, в митрополии собрали всех основных священников, те посмотрели эскизы, и выбрали приборостроительный [завод]. С этим митрополит поехал к патриарху.

Патриарх, насколько знаю, был сильно недоволен этими протестами. Он мыслит другими категориями. Губернатор ему обещал строительство храма в сквере. Вдруг по требованию тысячи человек в полуторамиллионном городе решение отменено. Он, конечно, не настаивал, но возник вопрос, о качестве проработки решений, которые докладываются патриарху. Когда люди мыслят тысячелетней историей, какие выводы они делают из таких инцидентов? О том, что существует опасность для стабильности власти, которая сакральна.

Патриарх поддержал и Козицына, и Алтушкина. Насколько знаю, поблагодарил за стойкость. На всех совещаниях в Москве по теме опроса ставилась одна задача: нужно решение, которое примет Патриарх.

Как вспомнили про Ройзмана

Была идея: чтобы повлиять на итоги голосования, объявить, что сквер все равно облагородят, как подарок от «Фонда святой Екатерины». По проекту, который выберут горожане. Но на совещаниях посчитали, что это воспримут, как подкуп, будут еще больше вымогать и отказались. В Москве ставили задачу сквер не бросать, не дать Ельцин Центру превратить его в Сквер победы добра над злом. [Глава Сбербанка Герман] Греф вроде выделил деньги Центру на благоустройство. Но теперь задачу сняли: делайте, что хотите.

Голосования очень боялись. За неделю до опроса была информация, что приедет Навальный и устроит в Екатеринбурге аналог «Умного голосования» (технология, примененная в этом году на выборах в Мосгордуму. — Прим.ред.).

Вы обратили внимание, что даже Ройзман поддержал площадку приборостроительного завода? А ведь он после 2018 года был объявлен нерукопожатным. Но ставки были так высоки, что к нему обратились за поддержкой. Повыступал только снова Киселев, но его тут же вызвал губернатор — и все успокоилось.

Когда закончился опрос — была эйфория. В «Фонде святой Екатерины» репрессий не было, никто из кураторов внутренней политики тоже не пострадал. Был кризис — его разрешили. Все молодцы. Кого наказывать? За что?

Как будем жить дальше

На волне эйфории мэр объявил, что теперь все спорные решения будет опросами решать. Федералы потом поправили: что это за власть такая, что постоянно референдумы проводит. Думаю, что больше опросов у нас не будет.

Никто не думает, что строительство храма будет простым. Перед опросом в соцсетях мониторинг поймал фэйки: горожане, попы довели страну — вместо работающего завода, гордости уральской оборонки, будет храм! А людей на улицу! Хотя завод перевезен из центра города в Арамиль еще десять лет назад. Сейчас ждем протесты из-за проекта здания. Но пока общее настроение — не поддаваться и на частной земле строить то, что задумано. Вроде даже какие-то центры искусств будут в зданиях вокруг.

К 300-летию Екатеринбурга стройку уже не закончить. Подарок не получится.

Не думаю, что кому-то будут мстить. Тетку, что из-за забора на дерево залезла, выселили за долги — совершенно законно (имеется в виду Алена Смышляева. — прим. ред.). Алкогольную лицензию у «Гастролей» не отобрали, «Золотое яблоко» не закрыли. «Е1» прислали нормального джиарщика (имеется ввиду назначение экс-главреда «Известий» Арсения Оганесяна на пост gr-директора холдинга Shkulev, который владеет порталом «Е1». — Прим. ред.). Будет теперь у них куратор и будут спокойно свои 11 млн в месяц зарабатывать на «Казанове», а не на шантаже при организации «Народной премии».

О каких-то серьезных политических выводах я не знаю. В Черноисточинске были точно такие же протесты — как перед сквером в Екатеринбурге, но никого из организаторов не наказали. Поэтому, когда что-то новое такое случится — опять все удивимся».