Кремль ответил на 15 вопросов по делу журналиста Сафронова

Задержание бывшего журналиста «Коммерсанта» и «Ведомостей» Ивана Сафронова стало главной темой общения пресс-секретаря президента РФ Дмитрия Пескова с журналистами во время конференц-колла 8 июля. Представителя главы государства в течение 20 минут спрашивали о разных аспектах дела Сафронова. URA.RU публикует полную стенограмму беседы — 15 вопросов и ответы на них.

Коммерсант ФМ: По каким критериям президент оценивает работу ФСБ? Что является приоритетом — работа на упреждение, когда ФСБ заранее выявляет и не допускает агентов в окружение президента или позволяет им длительное время работать, собирать информацию, передавать спецслужбам НАТО и только после этого задерживает и предъявляет обвинения?

— Посмотрите функции ФСБ — они хорошо известны, они в соответствующих документах. Есть положение об этом, президентский указ. Ознакомитесь с ним. Там написаны все функции Федеральной службы безопасности. Как раз эффективность выполнения этих функций и является главными критериями, которыми руководствуется глава государства.

Коммерсант ФМ: Может ли журналист президентского пула быть носителем чувствительной информации? Может ли что-то увидеть, услышать, с кем-то переговорить в администрации, скажем, с вами или вашими сотрудниками, сделать выводы и передать это спецслужбам НАТО?

— Если он завербован спецслужбами НАТО, то такое исключать нельзя, конечно.

Коммерсант ФМ: Дмитрий Рогозин накануне заявил, что знал Ивана Сафронова как журналиста в течение нескольких лет и не сомневался в его высоком профессионализме и личной порядочности. Если разработка Ивана шла давно, то почему секретоносителя высшей категории Рогозина не оградили от общения с потенциальным агентом иностранных спецслужб?

— Не думаю, что мы можем с вами обсуждать методы, которые используют в своей работе специальные службы. Не думаю, что представители специальных служб будут обсуждать с вами эти методы.

Коммерсант FM: То есть Кремль тоже не обсуждает?

— Нет, конечно. Тем более мы их не знаем. Кремль не должен заниматься этим. Кремль не является специальной службой.

Коммерсант FM: Практически все ведущие деловые СМИ и отдельные журналисты выразили недоверие версии следствия о том, что Иван Сафронов якобы сотрудничал с иностранной разведкой. Кто-то называл это абсурдом. В Кремле увидели это недоверие? О чем оно говорит Кремлю и делает ли Кремль какие-то выводы?

— Мы читали многие материалы, которые были опубликованы на этот счет. Но эти журналистские материалы в основном основываются на эмоциях. Они, конечно же, не имеют и не могут иметь под собой реальной информации о результатах работы контрразведки. Здесь просто нужно оставить это дело на рассмотрение суда. Есть обвинение, есть результаты работы специальных служб. Решение будет приниматься в суде.

Дождь: Когда Ивана нанимали в Роскосмос советником Рогозина, наверняка, были проверки специальных служб. Как так получается, что его пригласили в компанию, проверили службы безопасности, а потом вдруг выясняется то, что мы сейчас видим?

— Мне неправильно было бы говорить о рекрутинге Роскосмоса и каким-то образом его комментировать. Единственное, что могу сказать: существуют разные ведомства, разный режим набора на разные должности. Есть должности, которые подразумевают допуск к государственной тайне и есть должности, которые не подразумевают этого. Так во многих ведомствах. Это обычная практика.

Дождь: Президент уже в курсе ситуации и общественного резонанса — пикетов, которые были вчера у здания ФСБ на Лубянке?

— Давайте не путать общественный резонанс с резонансом СМИ — это первое. Мы, конечно, с большим вниманием относимся к мнениям журналистов, которые они публикуют. Это несколько десятков публикаций. Несколько десятков мнений, которые не нужно называть общественным резонансом.

Виновность того или иного человека может признать только суд. До начала суда писать мнения о несостоятельности тех или иных обвинений, не обладая какой-либо информацией, как минимум не имеет ничего общего с профессионализмом. Мы, действительно, сталкивались с Сафроновым как с очень талантливым журналистом. Мы высоко ценим его журналистский талант. Но мы с вами не знаем сути обвинений, которые озвучены в его адрес. Эти обвинения известны суду и суд будет их рассматривать.

Эхо Москвы: Мы столкнулись с тем, что процесс закрытый. И в этом, может быть, и заложен повод для спекуляций. Не считают ли в Кремле, что в этой ситуации процесс должен быть максимально открытым и транспарентным? Что это важно как для справедливого разбирательства, так и для доверия этому судебному процессу? Сейчас ФСБ и судебный процесс столкнулись с кризисом недоверия.

— Недоверия со стороны кого?

Эхо Москвы: Например, со стороны СМИ, которые это освещают.

— Но не всех. Не думаю, что здесь можно обобщать. Есть СМИ, которые относятся с доверием. Есть СМИ, где журналисты высказывают недоверие априори. Я бы все-таки избегал обобщений. Это первое. Второе: для определенных категорий обвинений существует определенный режим рассмотрения дела в суде, связанный с секретностью. Поэтому ориентироваться на мнения отдельных журналистов и каким-то образом менять действующий закон, наверное, было бы неверно. Еще раз повторю: виновность любого гражданина может доказать только суд. Нужно дождаться суда. Мы с пониманием относимся к мнению некоторых журналистов, но все-таки в первую очередь ориентируемся на невозможность комментирования ситуации в условиях начавшегося следствия и предстоящего судебного рассмотрения.

Bloomberg: По вашим сведениям, обвинения Ивана не связаны с журналисткой работой. Тем менее, исходя из тех данных, которые были вчера предоставлены в рамках судебного заседания, стало понятно, что разработка дела началась в то время, когда он был журналистом. Соответственно, вас ввели в заблуждение те органы, которые сейчас занимаются делом Ивана? Имеет ли смысл проконтролировать непредвзятость работы органов?

— Я это исключаю. По-прежнему мы исходим из того, что это не связано с его журналисткой деятельностью.

Bloomberg: Адвокаты Ивана говорят, что неожиданно даже для них вчера во время решения о мере пресечения следователи вообще не предъявили никаких доказательств, собранных против Ивана Сафронова. Очень нетипично, по словам адвокатов, они себя повели. Для вас возможным является запрос дополнительной информации по этому делу, чтобы помочь разобраться в этом вопросе?

— Нет. При этом расследовании я не имею таких полномочий и возможности.

Дождь: У президента есть такая возможность, учитывая, что речь идет о журналисте, а дело резонансное?

— У президента, безусловно, есть такая возможность, но это не тема для президента. Это никак не тема для президента. Идет следствие. Предстоит суд. Почему мы априори исходим из какого-то недоверия?

Дождь: Я президента спрашивал про дело Константина Котова [имеется в виду вопрос на большой пресс-конференции в декабре 2019 года], и тогда президент вмешался: обратился в Генпрокуратуру, чтобы пересмотреть это дело. Может быть, сейчас тоже есть повод, чтобы запросить дополнительную информацию о том, что происходит с Сафроновым?

— Не могу ответить на этот вопрос. Не знаю деталей дела и не могу их знать.

Ведомости: Не возникает ли у Кремля вопросов к службам, которые проверяют журналистов при включении в президентский пул? Получается, по версии ФСБ, с 2012 года Иван был завербован и 2017 году что-то передавал. На протяжении всей своей работы в пуле он, получается, был шпионом?

— Во-первых, пока не получается — не было судебного решения. Во-вторых, соответствующие спецслужбы делают свою работу должным образом. Что касается президентского пула, то работа организовывается таким образом, чтобы исключить нарушения закона о государственной тайне.

Медуза: Что в Кремле думают о задержаниях журналистов за одиночные пикеты в поддержку Ивана Сафронова? Не рассматривается ли это как нарушение прав, закрепленных в Конституции?

— Мы ничего не думаем на этот счет. Это вопрос к правоохранительным органам, а не к Кремлю.

Медуза: Но ведь президент считается гарантом Конституции, а здесь как раз прямое нарушение.

— Согласитесь, что сначала нужно получить разъяснения и обоснования этих задержаний у правоохранительных органов. Администрация президента здесь совершенно не при чем.

Медуза: Интересует ли это президента? Считает ли он это важной темой? За месяц количество заведенный дел, судебных процессов, задержаний журналистов превышает среднестатистические показатели.

— Нужно исходить из конкретики. Я предложил бы не обобщать. Что вы имеете в виду?

Медуза: Не замечают ли в Кремле тренда, что количество уголовных дел, задержаний журналистов и так далее возросло в последнее время?

— Нет. Мы такого тренда не замечаем.