Почему заключенные идут воевать в Донбасс

Бойцы ЧВК «Вагнер», которые еще недавно были заключенными, осваивают военные специальности и тактику боя. Многие из них намерены служить и после окончания контракта с ЧВК, рассказал на условиях анонимности URA.RU один из бывших осужденных. Он раскрыл журналисту агентства некоторые секреты подготовки бойцов и поделился, почему заключенные идут воевать.

— В ЧВК «Вагнер» есть как добровольцы (А-шники), так и бывшие заключенные (К-шники). Как складываются взаимоотношения между вами?

Между нами нормальные отношения. Мы часто воюем вместе с А-шниками. Они знают, кто мы, поэтому нас уважают. Среди А-шников очень много достойных ребят, которые воюют от души, кто рвется в бой после ранения, чтобы отомстить за «дырку» в теле. Но различия между нами, конечно, есть. А-шник может отказаться от переднего края, а у нас такой возможности нет. Остаток контракта он может быть грузчиком где-то на складах, а мы не имеем такого права — мы ехали воевать именно штурмовиками.

— Может ли бывший заключенный стать военным специалистом?

Да, может. К-шники — не только штурмовая пехота. Разделения по специальностям у нас нет. Все зависит от того, кто к чему расположен. Среди нас есть саперы, минометчики, АГСники, пулеметчики. Нет только танкистов — нас не обучали, хотя искали среди бывших заключенных танкистов, хотели собрать экипаж, но не нашли никого. А среди А-шников есть: если он служил в армии танкистом, то и ЧВК он нужен именно как член танкового экипажа. Хотя знаю случай, когда бывшие заключенные были зачислены в экипаж «Панциря» (самоходный зенитный ракетно-пушечный комплекс «Панцирь С-1»).

— Как проходила ваша подготовка на полигоне?

На полигоне нас учили стрелять из автомата, гранатомета, пулемета, много кидали гранаты. Отрабатывали стойки для стрельбы, передвижения по тройкам, двойкам и группой, отходы, наступление, маневры в бою. Учили штурму зданий и окопов в лесополосе, как наводить арту с компасом и по азимуту, учились правильному общению по рации и разбираться в картах. Кто хотел, того забирали учиться на саперов, обучали, как стрелять из АГС (автоматический гранатомет станковый) и СПГ (станковый противотанковый гранатомет), [пулеметов] Корд и Утес. Кто показывал хорошие результаты при стрельбе из автомата, уехал готовиться на снайпера.

Стреляли мы очень много, но еще больше отрабатывали эвакуацию «трехсотых» и «двухсотых» (раненых и убитых) и оказание первой медицинской помощи. После тренировок мы чистили стволы и по желанию (а очень и очень многие бойцы его изъявляли) шли к инструктору, который рассказывал про особенности войны, про боевые ситуации, которые случались с ним, про тонкости боев на Украине.

Нас тренировали так, что проходящие подготовку на том же полигоне армейцы спросили: «А что, здесь спецназ тоже тренируют?» Часто мы делились на группы и по очереди штурмовали здание, которое обороняла другая группа. Постоянно какой-нибудь взвод устраивал другому засаду на пути к полигону, или наоборот, когда мы уставшие возвращались с занятий. Инструкторы ставили растяжки на нашем пути — мы учились их видеть и обходить. Наши наставники очень много рассказали нам и многому нас научили, и мы им благодарны. Все, чему они учили, в бою вспоминается мгновенно.

— Первый бой всегда запоминается, расскажи про свой.

Свой самый первый штурм я запомнил во всех подробностях. Это была второстепенная дорога на Бахмутском направлении. Мы шли по оврагу, все было спокойно. И тут взрывы — из АГС ударили одним залпом. Мы залегли, потом пересчитались — 9 человек «трехсотых». Их перевязали. Одна группа пошла на эвакуацию, остальные двинулись дальше.

Мы прошли овраг, зашли в лесополосу, и тут началась стрелкотня. Противника подавили быстро: там было три поляка — они вышли из укрепа и отстреливались просто из-за деревьев. Нашли их укреп, забрали трофеи: «Айфоны», два «Джавелина» и что было по мелочи. После этого заняли круговую оборону. Командиры стали решать, в каком направлении лучше продвигаться дальше, и тут мы слышим звук гусеничного транспорта — это приехала БМП мстить за поляков.

Многие тогда растерялись — все-таки это был их первый бой — начали отступать под прикрытием деревьев. БМП била из пулемета, можно сказать, просто по толпе. Кто-то бил в БМП из РПГ, но мешали деревья. Я был с автоматом, залег, начал стрелять и только потом понял, что это глупо: для брони мои пули, как для слона дробина. БМП попыталась уехать после того, как мы начали бить из РПГ и «Шмелей», но не смогла: мы ей перебили гусеницы и просто задавили огнем. Машина загорелась. После этого короткого первого боя мы пересчитались и обнаружили, что у нас только один «двухсотый» и один «трехсотый», хотя БМП, по сути, била в толпу.

— Сейчас поздняя осень, зарядили дожди, наступила распутица. Чем теперь боевые действия будут отличаться от тех, что были в сухую и теплую погоду?

Изменение погоды нам идет на пользу. Например, сейчас плохо работает украинская арта (артиллерия): часто меняется погода, ветер и дождь, поэтому трудно бить из орудий точно в цель — снаряды часто попадают в грязь и не взрываются. Опять же, в ветреную и дождливую погоду почти не летают коптеры, технике намного труднее двигаться по грязи, поэтому опасности она представляет намного меньше, чем в хорошую летнюю погоду.

— Говорят, что ВСУ боятся ЧВК. Это так?

Да. ВСУ нас боятся, потому что мы не сдаемся в плен: у каждого на случай безвыходной ситуации для себя есть граната Ф-1. Да, бывают большие потери, но в основном это «груз триста».

— Справедлива замена отбывания срока в колонии на службу в «Оркестре»?

Конечно! После этого мы можем начать жизнь с чистого листа. В заключении ты все равно ничего не делаешь, а здесь есть движение, и отношение к тебе совсем другое.

— В последнее время в обществе романтизируется облик «вагнеровца», это справедливо?

Я не думаю, что стоит это делать. Те, кто нас романтизирует, знает, как мы работаем? У нас много потерь, и благо, что нас лечат великолепные врачи.