Российский искусственный интеллект диктует мировые тренды

Российские исследователи смогли придать искусственному интеллекту (ИИ или AI) уникальные особенности и заставить считаться с собой во всем мире. ИИ укореняется в нашей жизни: он проводит операции, учит детей и делает открытия, а ведущие державы с его помощью конкурируют в области технологического лидерства. Изобретатель и ученый Владимир Арлазаров рассказал корреспонденту URA.RU о вызовах, которые приняла российская AI-отрасль, и ответил на сложные вопросы ИИ-скептиков.

— Правительство сейчас уделяет много внимания развитию ИИ в России, так ли это важно?

— Искусственный интеллект — технология, которая будет определять в ближайшие десятилетия, а может быть, столетия структуру общества, экономику и, во многом, политику. Почти все, что вы видите рядом с собой, использует искусственный интеллект: смартфоны, автомобили, дорожная инфраструктура — светофоры те же… Важно понимать, что ИИ по своей сути — это не только нейросети. Сегодня это широчайшая область, которая включает и математические, и физические, и химические, и даже — материаловедческие знания.

— Телефоны, конечно, стали умнее, но и без них вполне можно обойтись, как и проехать перекресток без светофора. Обществу есть ощутимая польза от ИИ?

— Он способен выполнять задачи, которые требуют от человека многих усилий и лет для подготовки. Например, постановка медицинского диагноза или расчет дозы наркоза.

Техника сейчас быстро принимает решения там, где человек может сомневаться в своих знаниях и навыках. ИИ помогает науке, с его помощью создаются новые материалы и сплавы. Некоторые задачи раньше требовали от человечества десятилетий напряженных исследований, а сейчас — кратно меньше.

— Ваш дедушка, Владимир Львович Арлазаров, вместе с коллегами изобрел шахматную программу «Каисса», ставшую чемпионом мира. Ее можно назвать первым ИИ?

— В шахматах искусственный интеллект наиболее иллюстративен. В 60-х годах перед советскими учеными стояла задача продемонстрировать его возможности. Машины учили «думать», а не считать комбинации, поскольку на каждый ход уходило много часов. Современные шахматные машины могут пересчитать человека миллионами операций в секунду, но в СССР и в мире такой технической мощи в те годы не было, работа велась в алгоритмической плоскости. Можно сказать, что именно тогда зарождалась собственная школа искусственного интеллекта.

— Так, российский ИИ, какой он? Может быть, он любит Родину, ленится или подвержен русской хандре?

— Он легкий. Россия, с точки зрения науки, является частью целого мирового дискурса, задает свои тренды в области ИИ. У нашей страны есть собственные уникальные течения в искусственном интеллекте, которые развиты лучше, чем у других.

Российские разработчики, не имея доступа к сверхмощному железу и масштабному финансированию, как в США и Китае, чаще обращаются к математике. Мы стараемся уменьшить вычислительную сложность алгоритма и стремимся достичь высокого качества вне зависимости от аппаратных ресурсов.

— Получается?

— Честно сказать, пока с трудом, но важен сам процесс развития математической школы и продолжения исследований. Здесь ключевое значение имеет иная логика вычислительного процесса и другой, нежели у конкурентов, подход к выбору математического объекта.

Некоторые исследователи идут по пути копирования западных разработок и создают свои аналоги западных AI-технологий, считая, что вычислительные ресурсы у них не ограничены, и можно просто строить новые data-центры. Но зная, какое отставание получила советская и российская микроэлектроника, следуя по пути повторения, поступать также и в области развития ИИ — означает наращивать отставание, быть все время на несколько шагов позади тех, кого пытаешься догнать.

— Кстати, у американцев тоже не все получается легко. Пользователи заметили, что ChatGPT в новых версиях стал хуже, знаете — почему?

— Изначально чат брал уникальные тексты, написанные человеком, и на их основе создавал свои. Когда языковая машина получила широкое распространение, в сети, откуда чат обучался изначально, стали появляться тексты, которые не требовали от авторов особого смысла, например, реклама. Большие языковые машины плохо учатся на результатах своей деятельности. Они создают симулякр, с помощью которого можно научить еще худший симулякр, и так — до бесконечности.

— У многих родителей зародились опасения, что ИИ может отучить детей думать самостоятельно. Согласны?

— Если говорить про опасения, то они верны, но лишь отчасти. С завидной регулярностью в нашем быту появляются вещи, которые, с точки зрения родителей, отучат детей думать. Например, калькулятор — родители когда-то переживали, что дети с его помощью разучатся считать, но ведь этого не произошло. ChatGPT — инструмент для выполнения рутинных текстовых задач, написания рефератов и курсовых, которые после сдачи можно смело отправить в корзину без ущерба науке и обществу. Если мы говорим о создании уникальных творений, рабочих процессах, то думать придется.

— Обосновано ли то внимание, которое сейчас приковано к ИИ на геополитическом уровне? Это новая «ядерная гонка» или поиск точек взаимодействия?

— Предполагаю, страны должны договориться насчет применения ИИ ради нашей безопасности, чтобы не создать очередную бессмысленную гонку вооружений. Конечно, это будет непросто, потому что в эти технологии инвестируются просто гигантские средства. И естественно, что за них идет существенная конкурентная борьба.

Все понимают, что тот, кто опередит соседа, будет в более выигрышной геополитической позиции. Поэтому хотелось бы, чтобы договорились, но процесс будет достаточно сложным — слишком много интересов и векторов. Но то, что мировые лидеры сейчас говорят о необходимости договориться в области применения ИИ, уже неплохо.

— Давайте от геополитического к частному. Недавно вы рассказывали о собственной системе проверки подлинности документов, насколько эти процессы сейчас совершенны?

— Мы действительно давно занимаемся этой проблематикой. Скажем так, в аэропорту, где стоят автоматизированные средства, в том числе и наши, с поддельным паспортом не пройти. Мы задействуем алгоритмическую часть, нейросети, и многие другие компоненты ИИ, благодаря чему с помощью обычной камеры смартфона в видеопотоке становится возможно определить, присутствует ли на документе, например, подлинная голограмма. В процессах идентификации личности важен синтез, поскольку не всегда есть образец биометрии для сравнения. К тому же у россиян есть конституционное право на отказ от предоставления биометрических данных.

— Одобряете данную либеральную норму?

— Я бы сказал — разумную. К сожалению, часто голос разума путают с либерализмом.

— Но разум, в том числе — искусственный, не всегда совершенен, верно? Из программы «Гособлако», где планируется хранить все данные о россиянах, может «пойти дождь» из утечек?

— Эксперты, которые работают с данной системой, выстраивают ее по совершенно иным принципам, нежели привычное хранение данных на linux-серверах. Учтены модели угроз, с помощью которых теоретически можно обойти систему. Она, в свою очередь, выстроена так, что проверка затрагивает всю критическую инфраструктуру, а не отдельные ее компоненты. Условно, на флешку «кусочек облака» скопировать не удастся, тем более, расшифровать его на обычном ПК.

— Один из знаменитых AI-разработчиков Google — Джеффри Хинтон — перед уходом проклял свое творение. А вы сомневаетесь в том, что делаете? ИИ — добро или зло?

— ИИ, прежде всего, инструмент, счетная машина. Есть очень иллюстративное сравнение — ядерная реакция — она не хорошая и не плохая. Но из нее можно сделать бомбу, предназначенную для уничтожения людей, а можно создать атомный реактор или бороться с раком. То же самое — с искусственным интеллектом, и только наша прерогатива здесь решать, что с ним делать.