«Я у мужа не спрашивала…»

Влиятельная сотрудница челябинской власти показала всем бюрократам России, как надо жить. Без лишнего шума и pr-сопровождения Светлана Савина уже несколько лет делает для страны больше, чем пресловутые нацпроекты и демографическая программа президента. Втайне от коллег и не согласовывая с начальством, она – мать двоих сыновей – взяла на воспитание из детдома еще двух девочек. Как женщина избавилась от советских комплексов, какую роль в этой истории сыграла глава избиркома Старостина, откровенный рассказ о мужьях и разводах – в спецпроекте «URA.Ru» - «Женщина, которой мы восхищены».

Блондинка в шоколаде

Светлана Савина работает в аппарате Законодательного собрания Челябинской области, возглавляет управление по экономике. Когда рассталась с мужем, жила с сыновьями у его родителей. Потом у Светланы Владиславовны появилась своя квартира. Четырехкомнатная. По ипотеке. Каждому досталось по комнате, а одна по-прежнему была пустой…

– Как раз тогда, два года назад, я по программе поехала на месяц в Америку. Жили в семьях. Мне показалось, что я, как всегда, попала в худшие условия, чем другие. У всех нормальные семьи, а у меня 53-летняя женщина-адвокат, у которой сразу четыре приемных ребенка. Двух, четырех, пяти и восьми лет. Все были усыновлены из России, но по-русски уже не говорили. А у меня хоть и три университета, но очень неважно с английским. Первый стресс – это мое появление. Они как налетели на мой чемодан! В буквальном смысле его разобрали, я свои джинсы только дней через десять найти смогла! Вот тогда у меня был шок. Они вечно что-нибудь устраивали: то подожгут что-нибудь, то разрисуют… Если я покупала им книжку, они раздирали ее на части. Я была в полном ужасе. Моему младшему сыну тогда только три года исполнилось, а тут еще учеба… Я думала: у меня нагрузка – ой! А оказалось, что я в шоколаде. Если бы мне кто-то в Америке сказал, что у меня будет четверо детей…

В Штатах Светлана побывала в обществе по усыновлению. Видела детей, которых взяли из России. Одну девочку, смертельно больную, с пороком сердца, даже в самолете отправляли с риском для жизни. В Америке ей сделали операцию. Теперь это абсолютно другой ребенок. Родители счастливы, девчонка красивая.

Алена

Два года назад подруга Светланы взяла в свою семью ребенка. На день рождения приехала директор магнитогорского детского центра и сказала, что там есть хорошая девочка. На нее уже готовы все документы для передачи в детский дом, а передавать жалко. В выходные Светлана поехала в Магнитку.

- Сказать, что мне девочка понравилась, на душу легла – нет, нельзя. Я вообще не готова была взять, просто приехала посмотреть, поговорить… Было лето, их отправили на улицу. Я в кабинете директора, а это первый этаж, окна открыты. И слышу разговор снаружи. Говорят две девочки: «Вот ты думаешь, тебя нарядили, так тебя сразу возьмут? Ты ведь некрасивая! - Нет, я красивая! - Нет, это я красивая, это меня возьмут!» В общем, я сразу поворачиваюсь: можно взять? Мне говорят: в гости – да, присмотритесь. И так она у меня осталась. Не смогла просто отдать, жалко. Я не могу понять женщин, которые ходят по детским домам и выбирают детей.

Алене тогда было пять лет. Родители лишены родительских прав. В детдом девочку сдала старшая сестра, Кристина, а потом сама пыталась найти Алену. Но в доме ребенка адреса усыновителей и опекунов не дают. Кроме Кристины у Алены есть еще два брата 18 и 19 лет. Один недавно освободился. Слава Богу, все сейчас работают.

– Они скучают, перезваниваются. Думаю, что надо привезти старшую сестру сюда, в Челябинск, устроить на работу. Ведь тоже ребенок еще, сама пробивается в жизни, восемнадцать лет только исполнилось, работает посудомойкой… Можно сказать, вырастила младшую, но отдала в детдом, потому что тогда самой пятнадцать было. Как они бросились друг другу в объятия! У нас есть фотография - Кристина, старшая, держит на руках младшую, где они раньше жили. Стенка, на фоне которой они снялись, – это коробки картонные…

У Алены от того времени остался еще один отпечаток на всю жизнь. На бедре – ожог от раскаленной электроплитки, на которую случайно села в раннем детстве. Ожог не пролечили, и сейчас это келоидный рубец. Теперь никаких мини-юбок.

Вообще-то имя у девочки Олеся, но в новой семье ее принято звать Ликой. Бабушка была матерью-героиней, работала на ЧТЗ, была на хорошем счету, в профсоюзе. Но в кризисные годы с мужем не смогли удержаться на работе. Запили. Мать Олеси была младшей в семье, и в 12 лет оказалась предоставленной сама себе. Тоже начала выпивать, прогуливать школу, а в восемнадцать родила и лишилась материнских прав. К тому времени отец умер, мать пережила инсульт. Тети и дяди – их у Олеси четверо – все благополучные люди. Но взять крошку к себе никто не решился.

С младшей Светлане помогли «Южноуральская панорама» и глава челябинского облизбиркома Ирина Старостина, кстати, тоже усыновившая ребенка. А еще Его величество Случай.

– В газете был специальный вкладыш. Ирина мне говорит: «Смотри, какая девочка! Поехали в детдом, посмотрим». Поехали. Но там перепутали и привели совсем другую девочку. Она сразу ко мне пошла. А ее только-только разбудили, ведь у них сончас. Испуганный такой воробышек... Я ее взяла на руки, почувствовала, что этот ребенок – мой. Я сама не ожидала, ведь со старшей было иначе.

После этого Савину позвали в детдом на утренник. С праздником вышла накладка, потому как в учреждении был объявлен карантин и никого приглашать было нельзя. Но потом руководство детдома решило, что дети ведь готовились и перед кем-то все равно выступить должны. Светлана взяла с собой старшего сына. Кольку. Ему пятнадцать.

– И я увидела эту девчонку опять. Такую тоненькую, с такими глазами. И она танцевала. Была музыка или нет, сидя или стоя – все равно танцевала. Я как на нее уставилась, и старший сын понял все. Говорит, мама, нет! Мол, я знаю, ты сейчас ее возьмешь.

В новой семье уже был кризис. После свиданий с родными Алена заявила, что Светлана и ее сыновья ей «никто». Прятала игрушки, грозилась уехать к сестре. Разговоров о том, чтобы взять кого-то еще, не было вообще. Хотя с директором детского дома Светлана все же переговорила. Оказалось, что девочка – очень болезненный ребенок. Ей дают лекарства, а ребенку все хуже и хуже. Бронхит дважды в месяц, потом ветрянка, постоянно в соплях, даже летом на прогулку нельзя. К тому же, рахит - голова большая.

– И я поняла: девчонку спасать просто надо. Если я сейчас ее не выцарапаю, то через полгода она угаснет. Колька уехал на десять дней, и я в это время начала туда усиленно бегать. Хотя бы просто ее на улицу вытащить, обнять ее, прижать. Потом приехал Колька. Я молчу. Целый день друг на друга смотрим, я не завожу разговор.

Коля подошел к матери в двенадцать ночи.

– Мам, разговор есть.

– Хорошо, давай.

– Мам, у меня стоит эта девчонка перед глазами.

– У меня тоже. Представляешь, сын, от тебя сейчас, от твоих слов зависит судьба человека. Будет она инвалидом или нормальным человеком. Представляешь, ты как немножко Бог.

Коля дал согласие. С четырнадцати лет родные дети, проживающие совместно с родителями, должны давать согласие на появление приемного ребенка. Светлана срочно взяла отпуск и развила бурную деятельность. В июне Лике будет три года, а еще через месяц, в июле, исполнится ровно год, как в семье официально появились приемные девочки. Аленка, можно сказать, из жалости, а Лика – точно по любви.

Муж

После рождения второго сына Светлана развелась. Но с мужем потом снова сошлись, хотя и решили жить только в гражданском браке.

– На самом деле я у мужа не спрашивала. У любого мужчины если спроси, он скажет - нет. Если у мужчины есть свои дети, чужие тем более не нужны. Мужчины-то и к своим детям не всегда нормально относятся. А я просто сказала, что у меня их будет четверо. Хочешь, живи с нами, не хочешь – у тебя есть своя квартира. У него всегда есть выбор, а когда есть выбор и никто никого ни к чему не принуждает, все легче происходит. Как-то он нормально к детям, они его папой называют.

Лика до сих пор не может наесться. Бывает, что даже сидит и ревет, что наелась, а продолжает есть. Когда девочку привезли домой в первый раз, на две недели, пока оформляются документы, Светлана поставила на плиту вареники. И, естественно, передержала, потому что носилась по квартире туда-сюда.

– Я это месиво откинула в тарелку, чтобы выбросить. И отвлеклась. Прибегаю. Лика как щенок эту тарелку обняла и ест прямо из миски. У мужа слезы на глазах, хотя вроде взрослый мужчина. Я впервые увидела у него слезы. Он так тихо: «Кто же тебя так, девочка?..» Сейчас вижу, что он к ней лучше всех относится.

Свое и чужое

Однажды Светлана с ужасом обнаружила, что может быть жесткой. Это еще не все: поняла, что в отношении не своих детей есть психологические барьеры.

– Если на своего ребенка я даже мысленно никогда не могла поднять руку – а младший у меня ужас какой озорной! – то когда у младшей происходят приступы вредности, я себя с трудом сдерживала, особенно поначалу, чтобы не взять ее и вот так вот не встряхнуть. Я теперь могу понять, почему к ним так относятся в детских домах…

Со старшей девочкой тоже было все непросто. Поначалу все ее разговоры сводились к одному – к мальчикам. Интересовалась, когда можно будет замуж, сколько мальчиков вообще может быть у девочки, почему, наконец, ее родная мамка постоянно дядек меняла? Тайком красила губы, выпрашивала какие-то лаки... Мамой Светлану старшая начала называть, когда поняла одну вещь.

– Я вечером прихожу с работы, мои сыновья бегут ко мне наперегонки и кричат «мама! мама!», начинают что-то рассказывать. А пока Аленка прокричит свое «тетя Света!» – все, она опоздала. Когда поняла это, на следующий же день подошла и спросила: «Можно я тебя буду называть мамой?» Вот так. Маму свою хорошо помнит, но называет мамой меня.

Потом девочка очень просила, чтобы приемная мама ее покрестила. Так Светлана стала для Аленки еще и крестной матерью.

Младшая, Лика, начала разговаривать в приемной семье. Светлана считает, что девочке нужно было просто начать говорить и смеяться. Раньше ей не с кем было это делать, а точнее – не для кого. Вот у нее и копилось все в груди. Когда все выплеснулось, Лика выздоровела.

Самый сложный период был, когда за квартиру, взятую в ипотеку, еще нужно было платить 200 тысяч. На погашение долга уходила большая часть зарплаты, а еще столько ртов в семье… Об этом узнали мужики в Законодательном собрании, и больше Светлана про это не вспоминала.

Молодость и зрелость

В свое время Светлана пошла работать в реанимацию санитаркой. Училась в университете, и просто не всегда хватало денег. А во-вторых, раньше она всегда теряла сознание при виде крови. Поступив санитаркой, дала себе слово – проработать год. Первое дежурство так и прошло, практически без сознания. В больнице люди – с четвертой стадией рака. Однажды Светлана связала варежки и носки бомжу, у которого все время ноги и руки мерзли. Мужчина умер у нее на глазах.

Потом она и на операции просилась, и уколы научилась делать. Через много лет эти навыки пригодились, когда отец на даче по неосторожности отрезал фалангу пальца на деревообрабатывающем станке. Перетянула, перемотала, привезла в травмпункт.

– Меня в молодости неадекватно воспринимали. Считали ,что я бросаюсь из стороны в сторону. На самом деле бесполезных знаний нет. Все, что случается, это не просто так. Или чему-то тебя судьба старается научить, или прививает тебе какое-то умение, которое через какое-то время пригодится. Бесполезных знаний не бывает. Выучилась сама шить – теперь всех девчонок одела. Вот, говорили, авантюризм. Теперь, когда видят результаты, стали по-другому относиться, перестали называть авантюристкой.