Я не знаю, куда мне теперь водить своих женщин...

«Все Женины женщины, - говорит моя подруга Александра, - должны ходить в Музей на Медиаклуб». Не то что бы я так часто менял женщин или слишком упивался идеей Медиаклуба. Это всё дело десятое. Просто привык делиться с друзьями тем, что мне дорого. И потому всеми делился с Музеем, а Музеем делился со всеми.

Апрель 99-го. Литератор Касимов шутливо и неспешно открывал Круглый стол. Искусствовед Зайцев кричал о высоком и прекрасном, называл местные памятники уродами и выглядел очень забавно. Корреспондент «Уральского рабочего» Людмила удивлённо открывала глаза. Директор Быкодоров пытался дознаться у молодёжи мнения о чём-то очень важном для общества. 17-летний Женя Гуцал, журналист школьной газеты «Окно», робел и не мог произнести ни слова.

Прошло почти восемь лет, я подобно Евгению Касимову – шутя и неспешно – открываю Столы и Клубы. Мне говорят комплименты, мол, классная идея была – сделать свой Медиаклуб на Урале. Коллеги из других городов завидуют по-хорошему, у них там нет ничего подобного. Но мне не нужны комплименты и даже добрая зависть. Отдавая ночи и вечера на подготовку разных мероприятий, я знал, что взамен получу очень много. Пусть звучит пафосно, но нельзя не сказать – во многом в своих достижениях я обязан Музею.

Сегодня вечером подруга Дарья мне сообщила, что уже нет на свете одного из самых блестящих журналистов России. Нет Ильи Зимина. Мы очень хотели пригласить его на Медиаклуб, всё ждали, когда, наконец, он приедет – или на съёмки, или на мастер-класс, руководство «Четвёрки» давно обещало. Не случилось, и теперь уже никогда не случится. Но не забудет никто из коллег встречи с академиком Познером, редактором НТВ Колпаковым, редактором «Крокодила» Мостовщиковым, редактором «FHM»-а Губиным… За четыре года существования нашего Клуба по интересам – интересно бывало не раз.

…Очень сложно подбирать слова, когда пишешь о чём-то очень родном и близком. Кажется, что все слова, которые находятся, - это всё не то. Не так надо писать, не те предложения складывать. Да и вообще – что это за штамп… «родное и близкое». Писать про обиду на власть – не удержали ТАКОЙ Музей, писать про то, как долго бились и ничего не добились – это удел слабаков. Это всё слюни и сопли. Сейчас, когда уже ничего точно не изменить, писать о причинах таинственного музейного исчезновения как-то не хочется. Как же так, - скажешь ты мне, Александра, - Евгений, ты же так любишь всё скандальное, и то, и это, и долг тебя должен обязывать… Не хочу, Александра, писать про интриги. Не хочется просто, и всё тут.

За эти последние семь с половиной лет, которые были неразрывно связаны для меня с Музеем молодёжи, изменилось всё колоссально. Губернаторы стали назначаться, олигархи - попадать за решётку, писателей стали судить, и пить пиво на улице теперь вот уже законодательно запрещено. Изменился и двор соседнего с моим дома. Там раньше было много моих друзей, теперь нет никого. Кто-то женился, кто-то уехал в другой город, кто-то просто ушёл из жизни. Двор для меня опустел и всё те же горящие окна не приносят какого-то душевного тепла и спокойствия. Уже не кажется, что в любую минуту можно сюда зайти и тебя примут, накормят и обогреют. После того, как исчезнет Музей, для меня его место станет просто чёрной дырой, некой пустотой в урбанизированном пейзаже… Привычка – штука сильная, но реальность гораздо сильнее. Желание увидеть в доме 32 на улице Карла Либкнехта что-то родное и близкое, так и останется просто желанием.

Дорогая моя Александра. Я пока не знаю, что будет с Медиаклубом, не знаю, куда теперь придётся водить своих женщин… Это дело десятое. Я просто в последний раз хочу поделиться со всеми Музеем. Музеем, которого больше нет.