Командир 9 роты, прототип героя песни «Батяня комбат» идет в Госдуму

Сегодня «серый кардинал» Курганской области сенатор Совфеда Олег Пантелеев заявил: «У нас самый красивый список «Единой России» в Госдуму, и все нам завидуют! Более того, это лучший список среди всех субъектов в стране. Радует, что туда вошел Валерий Востротин. Одна только фамилия говорит обо всем: любого афганца спросите – кто такой Востротин, тут же ответят: командир 9 роты! Песня «Любэ» «Батяня комбат» как раз посвящена ему!» Мы тут же решили проверить это и связались с героем дня. В интервью «URA.Ru» он рассказал много любопытного. 

- Вы – боевой командир, батяня комбат. Там, в Афганистане, сложно было посылать солдат в бой?

- Сложно ответить на этот вопрос… Конечно, привыкаешь ко всему. Но эта работа никогда не становится рутинной. Психологически сложно принимать такие решения. Иногда в мемуарах пишут, что перед боем планируются потери. Это неправильно. Командир не имеет права планировать потери, ему никто не может это позволить. Хотя войны без потерь не бывает, но задача командира – этих потерь не допустить. Опыт Афганистана и Чечни показал, что там, где правильно была поставлена работа, потери были минимальные. Я приведу в пример даже не десантные войска, а морскую пехоту, которая не проходит специальную подготовку в горных условиях, но моряки показали себя на высочайшем уровне. А это зависело от командиров в первую очередь. Посылая солдат на гибель, командир должен исключить опасность гибели.

На собственном опыте знаю, что погибают у нас всегда самые лучшие, самые подготовленные солдаты. Это происходит не потому, что командир бестолковый, а потому что он сознательно посылал этих ребят в самые сложные места. Если уж они погибли, то на их месте менее подготовленных солдат среди погибших было бы гораздо больше.

Любая потеря бойца – очень тяжела для командира. Я каждый год приезжаю в Шумихинский район, к маме Андрея Федотова, своего бойца. Сколько лет уже прошло, а я чувствую себя виноватым…

- Андрей Федотов – боец легендарной 9 роты?

- Да, он погиб в том бою, который показан в фильме Федора Бондарчука «9 рота». Кстати, его разбитая радиостанция сегодня стоит в Центральном музее Вооруженных сил Российской Федерации, в рамках экспозиции развития Воздушно-десантных войск, которая практически полностью посвящена 345-му полку.

- Вы были военным консультантом фильма…

- Да, но это была формальность. Править что-либо в сценарии было бесполезно, разве что за некоторыми исключениями. У них была коммерческая задача. Чтобы заплатить кредит, нужно привлечь зрителя. Чтобы привлечь зрителя, надо вставить «клубничку» - например, групповуха на вещевом складе. (Смеется.) К чему она была нужна?..

Когда я читал первый вариант сценария, там на каждой странице была пьянка. Я говорю: «Федя, ну не бывает такого. Даже в самом бестолковом, раздолбанном подразделении не могут пить, тем более молодые солдаты. У него просто нет такой возможности, даже если бы он захотел. Ему бы до кровати добраться, чтобы выспаться». В общем, там каждый день была пьянка. Потом, когда я уже смотрел готовый фильм, сидел и загибал пальцы – не много ли осталось таких сцен.

На самом деле, в фильме взята только тактическая задача, которая стояла перед ротой, а все остальное – это художественный вымысел. Сам бой показан приближенно. Я посоветовал Бондарчуку в качестве консультанта Андрея Кузнецова, который участвовал в бою на этой высоте. Конечно, киношники добавили какие-то эффекты, чтобы выглядело более впечатляюще, но, в целом, так оно и было на самом деле.

Начнем с того, что в фильме погибла вся рота. Бой шел несколько суток, я постоянно пополнял роту резервом. В итоге на 324-й высоте побывало 80 человек – вся десантная рота. Из них погибло шестеро. Это, конечно, не оправдание мне как командиру, однако это разнится с сюжетом фильма. Но Бондарчук, как художник, имеет право на вымысел.

С точки зрения истории тоже есть несоответствие: никто никого не забывал на этой высоте. Этот бой был в январе 1988 года, а войска из Афганистана выводили в 1989 году. Поэтому забыть никто никого не мог. Бондарчук просто образно хотел показать, что забыты были вообще афганцы, люди, которые по приказу Родины ушли на войну. Это хорошая идея, и я полностью поддержал ее.

- А как вам образ прапорщика Дегало?

- Знаете, на презентации фильма в Калининграде я сказал сидящим в зале морякам: «Если кто-то из прапорщиков, старшин рот и узнал себя в Дегало, он обязательно изменится». Образ Дегало взят, конечно, из американских стандартов. Конечно, никто не отрицает, что в Вооруженных силах СССР и России неуставные взаимоотношения были и есть между призывами, между солдатами и командирами. Но в таком виде, в каком они показаны в фильме, нет, конечно.

В принципе-то, Дегало – положительный герой, даже трагичный герой. Человек, который старается выработать в солдате иммунитет к травме, увечью и гибели. Правда, таким нечеловеческим способом. Хотя вся военная наука – наука жестокая. Нельзя научить солдата, офицера какими-то поблажками. ВДВ – это школа выживания. Научившись сам выживать, ты можешь обеспечить наименьшие потери среди подчиненных.

- Вы сами как воспринимаете этот фильм?

- Восприятие фильма зависит от того, в какой обстановке его смотришь. Я был на четырех презентациях. В Кургане мне понравилось больше всего. Здесь собрались ветераны-фронтовики, пели десантные песни под гитару, школьники пришли. Единственное, я всегда был против того, чтобы на эти презентации приглашали матерей, тем более матерей погибших солдат. Я своей маме не дал смотреть этот фильм.

Для меня это фильм о солдате. При первом нашем разговоре Федор сказал мне, что хочет сделать эпохальный фильм о солдате, как когда-то его отец снял «Судьбу человека». С этой идеи он начал работу и наложил на нее современные требования, соответствующие нормам Голливуда.

Кстати, на свой джип я попросил сделать фотографию ребят, которые реально воевали в 9 роте на той высоте.

- В образах главных героев узнавали своих бойцов?

- Почти все образы писались с моих ребят. Например, художник Джоконда. У меня был солдат Руслан Белобородов. Он постоянно ходил с мольбертом. Я ему лично задавал вопрос: «Ты что сюда, рисовать приехал?» (смеется.) Кстати, недавно в Москве Руслан организовал выставку своих работ, в том числе и на Баграмскую тему. 

- Если говорить о войне в Афганистане в целом. С тех пор, с 15 февраля 1989 года, говорят, что все это было зря…

- Нет. Я не могу полемизировать с крутыми политиками, которые спекулируют этим мнением. Если еще в 90-е годы у меня еще были какие-то сомнения на этот счет, то сегодня у меня нет никаких сомнений. То, что хотели американцы сделать в конце 70-х годов, они сделали в начале XXI века: они развернули свои военные базы не только в Афганистане, но и в других странах. А наша задача тогда была – упредить, и мы это сделали. При всем моем уважении к сухопутным войскам, сделали это десантники.

Я тогда был командиром 9 роты. Прилетел в Афганистан 1 декабря 1979 года (наши войска вошли 27 декабря), и там уже был один наш десантный батальон. Мы уже захватили самую большую авиационную базу «Баграм» и не дали американцам туда высадиться. Они уже были готовы к этому. Более того, американцы сегодня признают, что это они создали «Алькаиду» против нас, то есть, проиграв на начальном этапе, они руками тех же афганцев боролись с нами. Они сформировали ее из студенческого движения. Американцы сегодня это признают. А нас встречали там с цветами и флагами. Когда заходили в ущелья, из кишлаков бежали нам навстречу женщины, дети, мужики, в руках у них были портреты короля Дауда, красные транспаранты. Мы не должны были воевать. Наша задача была – войти, взять под охрану важные государственные объекты: аэродромы, столицу страны Кабул и столицы губерний, дороги и некоторые другие.

Когда мы пришли в Афганистан, там все тюрьмы были практически переполнены противниками режима Амина. В начале января планировались их массовые расстрелы. Они уже были в декабре – мы находили в оврагах до десятка тысяч расстрелянных. Иначе говоря, в стране планировался геноцид – уничтожить противников просоветского режима.

Но уже в мае-июне 1980-го года началось сопротивление. Американцы этому способствовали, но и мы «помогли» - где-то деревню артиллерийским огнем снесли, у кого-то брата убили – настроили, в общем, людей против себя. Началась минная война. На первом этапе у душманов не было только зенитных средств, но когда я вернулся после ранения в полк (меня ранило в июле 80-го года), у них уже были самые современные зенитно-ракетные комплексы, мины. До конца войны у них не было разве что авиации – американцы всем снабдили.

- А что стало переломным моментом, когда было принято решение о выводе войск из Афганистана?

- Не было никакого переломного момента… Вот говорят: «Ушли и не победили». Никакого поражения мы в Афганистане не потерпели. Была поставлена задача на определенный период. Изменился политический курс (к власти пришел М.С. Горбачев), изменились международные отношения. Удалось договориться с американцами о том, что они туда не войдут. Пока СССР существовал, они даже и не планировали в Афганистан входить. С душманами, кстати, тоже договорились. Ахмад-Шах, наш главный враг, мой личный враг, после вывода наших войск стал национальным героем, как Сталин в свое время в Советском Союзе. Мы не победили, но и не проиграли. Просто не было такой задачи – победить. На тактическом уровне побеждали. Не было задачи, которую бы нам не удалось выполнить.