Аркадий Чернецкий: «Еду вчера с женой в машине и вдруг вижу на ее глазах слезы…»

Аркадий Чернецкий совершил удивительный поступок – впервые за 16 лет и 1 неделю своей работы мэром Екатеринбурга он встретился с дюжиной журналистов «без галстуков». Политик, второе десятилетие играющий одну из важнейших ролей в Свердловской области, согласился ответить на все вопросы без ограничений по темам и времени. Корреспондент «URA.Ru» попал на это мероприятие «для своих» и предупреждает читателей: такого Чернецкого вы не видели еще ни разу. В прямом и переносном смысле этого слова. В качестве бонуса для читателей «URA.Ru» - фото единственного внука мэра Екатеринбурга (публикуется впервые).

К журналистам на пятый этаж знаменитого «Рубина» Аркадий Чернецкий ехал из Кольцово – вечером у него была встреча с сотрудниками «Уральских авиалиний». Обычный разговор с горожанами: о том, что сделано, о том, как изменится город, сбор пожеланий. Сейчас такие встречи проводят и сам глава города, и все его замы, главы районов. А вот беседа с журналистами сразу анонсировалась, как мероприятие уникальное, организованное впервые: «без галстуков», без ограничений, в присутствии даже «Областной газеты», попортившей мэру города немало крови. Попросив кофе со сливками, Аркадий Михайлович согласился ответить на все вопросы.

- У вас самая сейчас легкая кампания. Почему все так просто?

- На всех предыдущих выборах у меня была системная оппозиция, но в этот раз ее не существует.

- А главный конкурент есть?

- Да, есть. Думаю, среди оппонентов будет лидер, который наберет больше, чем все остальные вместе взятые. Если учитывать тех, кто не определился, то будет процентов 15. Но  это не электорат какого-то кандидата, а мой антирейтинг и усталость людей от одного человека во власти. Надо понимать, что 30% избирателей будут голосовать против либо осознанно, либо по принципу: «Он уже давно, давайте поддержим молодого».

- Вам все равно будет легко – выборы пройдут в один тур.

- Это играет для нас плохую роль. В первом туре люди всегда голосовали шаляй-валяй, по принципу  - потом разберемся. Сейчас многие не знают про голосование в один тур, а кто знает – тоже несколько расслаблен. Вообще элемент расслабленности присутствует – это очень опасно.

- Ну, вы тоже расслаблены, уверены в своей победе.

- Я трезво отдаю себе отчет по своей победе, но я очень напряжен в плане явки. Для меня главный вопрос – вопрос явки. Если мы не наберем 50% и не обеспечим нормальные выборы президента, как мы будем работать в следующие четыре года – это бог знает. Это и Росселю, и мне мало не покажется.

- Вы себе ставите какую-то планку?

- Набрать больше 50%, чтобы нигде не было разговоров, что за счет отмены второго тура получили преференции. Все остальное – не суть важно.

- Вы сказали о своем антирейтинге. Специально отслеживаете эту тему?

- Мы очень точно отслеживаем изменения настроений горожан. Делаем для себя, никуда не запускаем. Самый интересный вывод, который я сделал из этих замеров, что за последние годы пресловутый антирейтинг Чернецкого, о котором много говорят, резко сократился. Сегодня он 12,5%.

- Вы уже семнадцатый год руководите городом. А что нравится в этой работе?

- Мне все нравится. В первую очередь, что мы имеем возможность влиять на процессы, которые улучшают жизнь людей. Во-вторых, что наши результаты – не дутые, это не перевернутая статистика. Мы вот увеличили объемы строительства жилья, и ты тут хоть пой, хоть пляши - вот эти 900 тыс. кв. метров, вот сотни кранов, которые стоят и строят дома. Все, что я делаю, – делаю с искренним желанием получить положительный результат. Мне не стыдно ни за одно мое решение. Конечно, есть несколько случаев, когда жизнь вносила коррективы в выполнение решений, и результат был не совсем таким, как мы планировали.

- Желание уйти возникало? Может быть, просыпались утром с мыслью, ну хватит, надоело, доработаю и передам другому.

- Пожалуй, и не было такого желания уйти. На первых порах были мысли уйти в бизнес, и я думаю, что если бы моя нынешняя работа получалась хуже, чем получается на сегодняшний день, я бы ушел. Но сложно бросать то дело, которое получается. Когда на тебе тысяча функций, всегда есть возможность вытянуть одну в качестве ближайшего приоритета: сегодня решаешь проблемы по жилью, завтра смотришь за архитектурой, послезавтра – на канализацию, потом – автомобильный транспорт и так далее. Если каждый день приходить на работу и думать только, например, о том, сколько трамваев вывести на линию, то мне бы это надоело, но у меня диапазон функций широкий. А на пенсию мне еще рано.

- А если бы сейчас ушли в бизнес, то какой бы выбрали? Малый, средний, только без строительства.

 

- Сегодня самое перспективное направление – малый производственный бизнес на основе инновационных разработок, которые есть у ученых. Это может быть все что угодно: у нас Академия наук разрабатывает различные вещи – нужен только менеджерский подход и первоначальный капитал. Вот вы были в центре листообработки? Ребята нашли себе нишу, поставили несколько машин и осуществляют очень точную резку металла, работает несколько десятков человек. Это перспективно, но требует некоторых эксклюзивных знаний. Мы сейчас заканчиваем строительство терминала, где будут размещаться такие производства.

- Снижение политического веса мэров в России сделало вашу работу менее интересной?

 

- Изначально, когда я шел работать в мэры, -  шел заниматься хозяйственной деятельностью. Я, по сути своей, директор, менеджер, для меня политика – инструмент достижения реальных экономических целей. Если эти задачи решаются без политических рычагов, то для меня это упрощение задачи. Мне гораздо проще все получать по договоренности, нежели в борьбе.

- Вы в начале 2000-х активно выступали за ограничение количества сроков работы для избираемых госслужащих двумя сроками. Вы остались на этих позициях?

 

- Я искренне считаю, что для государственного деятеля, для политика необходимо ограничение сроков пребывания у власти. По большому счету, львиную долю людей оставлять на одной должности нельзя. Другое дело, что мэрская должность – отчасти политическая, отчасти хозяйственная, и ее можно выводить за рамки этого принципа. Считайте, что я вывожу себя в некий разряд исключений: на свою нынешнюю должность попал молодым, да и сейчас себя старым не считаю. И прекрасно отдаю себе отчет, что если начну выступать в роли тормоза – то меня тоже надо гнать.

- А как вы отслеживаете, что еще не тормозите?

- Для меня, например, проведение Программного Совета – это тест на профпригодность, это очень тяжелая работа. Нужно понимать, что глубокого проникновения в проект до его презентации не происходит. В момент, когда его представляют, надо быстро сопоставить предлагаемые решения, ресурсы, схему исполнения и т.д. Мне важно понять, насколько в такой ситуации я воспринимаю тематику и способен выдавать решения, которые не приходят в голову даже разработчикам. Когда увижу, что сижу и слушаю разработчиков, просто кивая головой, то скажу себе: «Аркадий Михайлович, не пора ли тебе сменить работу?»

- Власть портит людей?

- Портит, всех кроме меня (смеется). Все зависит от человека: кто-то готов испортиться, а кто-то – не портящийся. Я не могу сказать, что Путина власть испортила, притом что у него была неограниченная власть.

- А Росселя?

- Да и Росселя тоже нет. Я думаю, что некие приемы работы, которые он использует, сформировались до того момента, когда он губернатором стал.

- Представители старшего поколения и творческой интеллигенции замечают, что за последние лет двадцать исчез старый, добрый Екатеринбург. Рисунков Букашкина на стенах домов нет, многие маленькие дома сгорели.

- Я не согласен, что старый город уничтожен. Могу однозначно сказать – я не дал команды по сносу ни на один настоящий памятник. У Воловича есть чудесная серия картин старого Екатеринбурга, но давайте посмотрим ее, не с точки зрения художественной ценности, а чтобы понять, что там нарисовано. С этими покосившимися домишками можно идти вперед?

- А какой Екатеринбург появился взамен старого?

- Как у любого крупного города, у него нет одного образа. Посмотрите на набережной со стороны «Динамо» на противоположный берег – это западный Сити в лучшем смысле слова. Когда смотришь на «Тихвин» - это иное восприятие, и эта архитектура нравится мне больше всего. Если бы мы могли стиль «Тихвина» распространить на всю застройку, тогда бы получили второй Будапешт, или второй Париж, со сноской, что делалось это на 150 лет позднее. И очень мало объектов, которые выпадают из стилистики разнопланового города, где каждый элемент поддерживает другой, и которые я бы снес.

Сейчас ехал к вам на встречу и посмотрел напротив на новое здание (офисный центр рядом с РОСТО на перекрестке 8 Марта – Малышева. – Прим. ред.). Там иностранными буквами, здоровыми, что-то написано. Если включат эти буквы – будет хорошо. Вчера еду с женой, выехали на Свердлова – вся улица комплексно подсвечена – вижу у Ларисы на глазах слезы. От неожиданности и того, как это красиво смотрится.

- Если говорить о горожанах, каким будет их мнение о вас?

- Не думаю, что оно будет единым. Да это и не важно. Для меня важным всегда было мнение профессионалов, а по поводу обывательского мнения я понял, что оно подвержено манипуляциям, и пытаться стать хорошим для всех – это совершенно нереально. Достаточно долго, исходя из политических мотивов, пресса формировала крайне негативное восприятие Чернецкого. Кто работал непосредственно со мной, кто знал меня –  у него было одно отношение. У того, кто смотрел Шеремета образца 1996-2005 года, – было другое отношение. Хорошо если за оставшееся время мы сможем приблизиться к объективной оценке Чернецкого-человека и Чернецкого-руководителя.

- Обида за это есть?

- Ни на кого не обижаюсь: если начал работать в этой сфере – должен понимать, что существуют правила игры. Да, существует элементарная человеческая порядочность, но правила игры оказываются важнее. В политике распространена фраза: «Ничего личного» - я это выражение ненавижу. Возьмет человек нагадит, а потом руку тянет. Чего он руку тянет. А ничего личного, говорит.

- Вы руку такого человека жмете?

- Нет.

- К Шеремету как относитесь?

- Никак. Знаю, что он сейчас дает достаточно спокойные репортажи, ну что ж.

- Смотрите его новости?

- Нет, у меня просто канала такого нет.

- А он на двух каналах вещает. На «Областном телевидении».

- И второго нет. У нас в деревне ограниченное количество каналов.

- Если продолжить говорить про журналистов, что вас удивляет в их работе?

- Иногда смотрю телевизор, от удивления рот раскрывается. Показывают самозахватчиков, которые заняли чужую квартиру. Их выселили через суд, доказали – они не правы. Они разбивают палаточный городок и живут у этого дома. Начинает петь восторженный хор журналистов, причем молодых, для которых либеральные настроения должны быть более близки: «Да как же это так?», «Что теперь делать людям?» Единственный аргумент в поддержку – у них ребенок. А у тысяч других людей, которые не пошли захватывать квартиры, у них что, нет детей? Или все с детьми должны захватывать квартиры? Эти оценки толкают нас назад, они плодят потребительские настроения: дайте-дайте-дайте. Да, у старшего поколения эти настроения не изжить – надо 20 лет, чтобы сменился потребительский социалистический подход. Но зачем мы эти настроения плодим у молодежи? Ведь мы продлеваем смутный период еще на 20 лет.

- Вы сериал «Счастливы вместе» смотрите?

- Это что такое?

- Это про семью Букиных, которые живут в Екатеринбурге.

- Ни одной серии не видел, но когда включал, то видел, что там пейзажи Екатеринбурга. С гордостью подумал, что у нас снимали. А действие у нас происходит?

- Да, «Гринвич» - один из главных магазинов.

- Нет, надо будет посмотреть. Может быть, премию дать за популяризацию?

- Создатели говорят, что выбрали провинциальный российский город.

- Тогда не дадим (смеется, но тут же становится серьезен). Много лет я пытаюсь привить патриотизм к городу, а смотрю некоторые каналы, там антипатриотизм. Я иногда вижу сюжеты с откровенным злорадством, когда у журналистов прямо слюни капают от удовольствия. Рассказывают про помойку, которую раздуло. Да, плохо и нужно наказывать людей, которые вовремя ее не убрали, но скажите об этом спокойно, в конструктивной манере. Нет, включаешь один наш известный канал, и это показывают главным сюжетом в трех своих выпусках. Ну, ничего более важного в городе, чем эта помойка, нет. С точки зрения информативности мне этот сюжет был важен – я увидел проблему, сам поехал посмотрел, людей послал, и были очень серьезные выводы по всем, кто в этом задействован. За это спасибо, но меня задевает форма подачи.

Беседа продолжается уже третий час. Чернецкий просит налить ему чаю, а журналисты переходят к личным вопросам.

 

 

- Кто глава вашей семьи?

- (после длительного вздоха) Глава все-таки я. Есть вещи, на которые я не претендую – ими занимается Лариса. Есть вещи, которыми занимаются бабушки. Это все вопросы домашнего хозяйства. У меня теще 87 лет, но, несмотря на это, она делает работу по дому. Ее хоть на аркане оттаскивай, она все равно будет это делать. Ей говоришь: «Я не хочу кушать, время 11 часов вечера», а она все равно: «Нет, поешь».

Если честно, я могу сделать любые вещи по дому, но меня для этого надо понудить. Лариса раз скажет: «Надо сделать то-то», я соглашаюсь. Проходит время, она напоминает. Я снова соглашаюсь. В итоге она говорит: «Так, сегодня ты должен сделать то-то и то-то». Тут понятно: дело дошло до ручки, мне надо лампочки поменять, подтянуть воду, прочистить канализацию.

- А как вы отдыхаете?

- Могу сходить в баню, в бильярд сыграть, прокатиться на снегоходе, с Ларисой сходить вечером в ресторан. Ограничений тут никаких нет. Мне не нужно, чтобы ресторан, куда мы пришли, закрыли на спецобслуживание. Столик мне найдут, я думаю, а больше требований никаких нет. Для меня лучший вечер – в компании с друзьями, с которыми давно не виделись. Иногда играем в карты – в преферанс на деньги. Из приятного - в прошлом году я специально ездил в Нижний Тагил, мы там собирались с одноклассниками. Нас было человек десять. Пришли наши учителя – они еще живы.

- Насколько активно вы пользуетесь Интернетом? Своя страничка на «Одноклассниках» у вас есть?

- Странички нет, а в Интернете в основном читаю ваши, «URA.Ru», вирши (улыбается).

- Вы сказали о новом Екатеринбурге с точки зрения строительства, а какой он социально-бытовой? Вот где вы совершаете покупки, где стрижетесь?

- Все 16 лет стригусь в администрации города у Любы.

- Насколько наш сервис соответствует европейскому?

- Люба насколько соответствует? (смеется). Да нормально стрижет, неплохо. А продукты жена покупает в «Купце».

 

- Ваши оппоненты утверждают, что вы - самый богатый екатеринбуржец. Сколько у вас с собой денег?

- Тысяч пятнадцать. А что? У меня они могут лежать месяцами, я не трачу деньги. Что мне покупать?

- Галстуки, например.

- Нет, мне их дарят. Но вот друг ко мне приехал, и мы пошли в ресторан, и у меня есть деньги, чтобы угостить его (достает из кармана кошелек, смотрит). Да, тысяч пятнадцать.

Время для последнего вопроса.

- Екатеринбургу рано или поздно придется стать агломерацией, насколько трудно будет заставить нынешних мэров городов-спутников пойти на объединение?

- Не знаю. Я вот забочусь о своих людях, для меня более важно направление, куда ездят садоводы. В этом смысле мне интересен Сысертский район. Екатеринбуржцы по большому счету, в Пышму не ездят, это пышминцы ездят работать, и инициатива должна исходить оттуда. Для меня глобальный интерес к агломерации в том, чтобы создающиеся рынки были более качественными и полноценными. Для этого нужно участие не только Екатеринбурга, но и всей агломерации. Я говорю про рынок труда, товаров, услуг и так далее.

С другой стороны, для нас очень важный вопрос статусность города – нам надо выйти на четкую третью позицию (по численности населения). И не потому что Чернецкий хочет, а потому что после того как государство качнуло деньги в Москву и Санкт-Петербург, естественно, что кто-то будет следующим. Сейчас Сочи выскочили, но чем выше мы будем в рейтинге городов, тем больше шансов, что мы получим эти деньги на развитие.

Для людей это тоже выгодно – ездить не из города в город, а внутри города, это и тарифы на транспорт, и на телефонные разговоры, и ощущение себя причастным к жизни большого города, а не периферии. У нас Химмаш дальше от центра города, чем Верхняя Пышма, но химмашевцы считают себя горожанами, а пышминца встретишь на юге, спросишь, откуда, он скажет, что из Екатеринбурга. Будешь уточнять, признается, что в Пышме живет. Я считаю, рано или поздно этот вопрос решится.

- При вас?

- Давайте здесь называть вещи своими именами. Это вопрос сугубо политический, и вопрос политической воли одного человека – губернатора. Он захочет – объединение будет, не захочет – пока не будет. Естественный процесс все равно приведет к объединению городов.

- Пока он не хочет. Вы его логику понимаете?

- Я его логику не приветствую, но я понимаю, чем он руководствуется.

20:58. Беседа шла почти три часа. За это время рассосалась пробка на 8 Марта, а у журналистов просто не осталось больше вопросов. Чернецкий рассказал много: был уверен, сентиментален, амбициозен. В таком отличном состоянии духа последний раз он появлялся накануне 60-летия Победы, открыто говоря о ценности этого праздника в своей семье. Сейчас Аркадий Михайлович тоже в предвкушении праздника, и «URA.Ru», увидевшее мэра в совершенно новом ракурсе, искренне желает ему победы.