Россияне увидели «дно» кризиса и готовы к переменам

Институт социологии РАН завершил исследование «Российское общество в условиях кризисной реальности (по результатам социологического мониторинга в 2014—2016 годов)». Ученые пришли к выводу, что россияне впервые за два года стали смотреть на жизнь с некоторым оптимизмом. Панические настроения сошли на нет — побывав «на дне», граждане пришли к выводу, что надо просто жить. После мыслей о будущем страны, у людей появилась надежда.

Выводы, к которым пришли специалисты, говорят о том, что впервые с начала кризиса 2014 года оценка населением России ситуации в стране приблизилась к исходным показателям начала кризиса. Доля тех, кто воспринимает ситуацию в стране как напряженную, кризисную, все еще превышает половину населения России (56%), но этот показатель почти совпадает с аналогичным показателем в октябре 2014 года (53%) и лучше, чем, например, в 2011 году (59%).

Стоит отметить, что количество тех, кто оценивает ситуацию в стране как катастрофическую, остается практически неизменным на протяжении всего последнего десятилетия. Самый высокий показатель (14%) наблюдался в период кризиса 2008—2009 годов.

В марте 2016 года изменение в курсе валют и последовавший за ним рост цен привели к негативу в оценках населением достижений страны. Однако по прошествии полугода — в октябре 2016 — наметились существенные позитивные сдвиги: треть населения страны (30%) отметила улучшение ситуации, а ухудшение ситуации констатировали лишь немногим больше половины россиян (51%, в то время как весной 2016 года их число достигало почти 70%). Тем не менее, если сравнивать с данными за 2013 год, то становится очевидным, что нынешняя (прежде всего социально-экономическая) ситуация в стране оценивается обществом гораздо более критично, чем три года назад.

Опрос показал, что со знаком минус воспринимаются не только состояние экономики страны, но и моральный климат в обществе. Россияне не видят заметных позитивных сдвигов и в характере межнациональных отношений, в развитии демократии, в социальной сфере. Единственное исключение — борьба с терроризмом. Здесь позитивные изменения, по мнению опрошенных, за последние три года явно превалируют над негативными.

Что касается отношения к тому, что ждет Россию в следующем году, то граждане оптимистичны. Так, ровно год назад — в октябре 2015 — большинство опрошенных (51%) не ждали от будущего года ничего хорошего, а сейчас доля пессимистов сократилась до 40%. Правда, такая картина наблюдается не из-за роста позитивных настроений, а за счет увеличения тех, кто считает, что в будущем году ничего особо не изменится ни в лучшую, ни в худшую сторону. В общем и целом, исследование показало, что в обществе сохраняется относительное равновесие между позитивным и негативным социально-психологическим состоянием. Практически каждый второй респондент отвечает, что в повседневной жизни ощущает спокойствие, уравновешенность.

К осени 2016 года, по сравнению с ситуацией полугодовой давности, наблюдается некоторое улучшение как в оценках как перемен, уже произошедших в материальном положении (8% населения сообщило, что их материальное положение улучшилось), так и в оценках его перспектив на будущий год (улучшение материального положения ожидают в будущем 24% россиян).

Судя по тем изменениям, которые отмечают россияне в своем материальном положении и его перспективах, «дно» кризиса пройдено, и люди настроены более оптимистично относительно своего будущего — уже менее трети населения (29%) считает, что в будущем их ждет дальнейшее ухудшение материального положения. Для сравнения — совсем недавно, в марте 2016-го, таких насчитывалось 42%. Постоянно растет число нейтральных ответов — ситуация в стране не меняется ни в лучшую, ни в худшую сторону.

Доля россиян, испытывающих к своей стране позитивные чувства (любовь, гордость, уважение), снизилась (с 67 до 57%), в то время как доля испытывающих негативные чувства (обиду, стыд, возмущение) существенно выросла с 13 до 24%. Крымская эйфория постепенно проходит, и на передний план выходят будни кризисной реальности, что, безусловно, сказывается и на отношении к стране, особенно той части населения, которая в наибольшей степени испытывает тяготы кризиса.

На протяжении последних трех столетий самым важны вопросом для самоопределения России на мировой арене являлся вопрос о том, кем она является, — одной из цивилизаций Запада, одной из цивилизаций Востока или чем-то промежуточным, евразийским. За последние десятилетия в этой самоидентификации россиян произошли качественные изменения.

Если в начале 2000-х годов россияне чаще всего считали свою страну скорее частью Европы, то сейчас ситуация изменилась. На сегодняшний день уже почти 2/3 граждан считали Россию особой евразийской цивилизацией — не Востоком, но и не Западом. Таким образом, можно говорить о стабильном доминировании ощущения отчужденности России от Запада: большинство (почти ¾) россиян уверены, что в Европе нас «не любят». Лишь 23% согласились с мнением, что Россия должна стремиться к интеграции с мировым сообществом. Более чем в три раза чаще (77%) выбирали противоположный вариант — что Россия не должна поддаваться внешнему влиянию. Интересно отметить, что между сторонниками и противниками интеграции с Европой не обнаружено никаких социальных различий (по материальному положению, местожительству, возрасту и т. д.). Это значит, что анти-западники примерно в равной степени доминируют в разных социальных группах; в России нет такой группы, которая была бы настроена на интеграцию с Западом, хотя есть немало прозападных нонконформистов.

В общественном сознании присутствует неясность статуса России в международной политической иерархии: чем Россия является или чем она должна быть. Только 1/5 россиян (среди них — повышенная доля малообеспеченных) полагают, что Россия сегодня вообще не входит в число наиболее влиятельных стран мира. Подавляющее большинство (60%) согласно, что Россия сегодня — если и не великая держава, то, по крайне мере, одна из ведущих стран мира.

Такое абсолютное превалирование позитивных мнений о «сильной России» в условиях экономического кризиса (пусть и завершающегося) может показаться возрождением советской мечты о глобальном лидерстве вопреки экономической отсталости. Однако с течением времени россияне, напротив, склоняются к более умеренной версии российского лидерства. Если в 2007 году более 1/3 хотели бы вернуть России советский статус супердержавы, то сейчас таких лишь чуть более ¼. Таким образом, успехи России в различных конфликтах, в операциях, проводимых в Сирии, не привели к усилению имперского комплекса. Высоко оценивая повышение роли России в международных делах, россияне, видимо, хотели бы, чтобы эта позиция подтверждалась не только высоким политическим статусом, как это было у советской супердержавы, но и экономическими успехами, как у экономически развитых стран.

В настоящее время главным лейтмотивом массового сознания в осмыслении мировой ситуации остается конфронтация «сильной» России с Западом — конфронтация, в которой, как считает большинство россиян, наша страна, страдая от внешних угроз, должна не поддаваться западному влиянию. Однако в политическом плане вряд ли и в дальнейшем будет возможность долго использовать эффект «сплоченности перед внешним врагом», который уже начал ослабевать.

Говоря об ущербе, нанесенном им кризисом, россияне, как и полгода, и год назад, чаще всего оценивали его как «существенный, но не катастрофический» — такой ответ дали осенью 2016 года 47%. При этом доля максимально негативных оценок влияния кризиса за последние полгода упала в два раза — с 14 до 7%, а доля непострадавших от кризиса, наоборот, возросла — с 7 до 14%.

Среди оценивающих ущерб от кризиса как катастрофический 39% испытывают страх и опасения по отношению к будущему стран, в то время как среди тех, кому кризис не причинил ущерба, таковых только 5%.

Рост цен и падение реальных доходов россиян привели к тому, что экономия стала широко распространенной мерой адаптации к новым экономическим условиям. Экономят как на одежде и обуви, продуктах питания, так и на досуге, и на дорогостоящих товарах длительного пользования. Экономия уже затронула подавляющее большинство россиян, причем прежде всего — наименее обеспеченных.

Что же касается второй, наиболее распространенной стратегии адаптации — поиска дополнительных источников заработка, — то к нему россияне массово прибегнуть пока не спешат. Гипотетически же готовы на это пойти 46%.

При равновесии в политической ситуации в стране небольшие и кратковременные колебания свидетельствуют скорее о локальных, чем о массовых проявлениях недовольства. Протестный настрой одних уравновешивается лояльностью других, отсутствие возможностей в одной сфере — перспективами в другой, текущее недовольство — ожиданием лучшего будущего. Наибольшее доверие россияне по-прежнему испытывают к президенту (67%), российской армии (65%) и православной церкви (46%). Существенно ниже рейтинги у Совета Федерации (23%), Государственной Думы 22%, органов местного самоуправления (20%), политических партий (15%).

Современная Россия, как показывает исследование, — отнюдь не идейный монолит. Но при этом примерно одинаковое число (от 60 до 66%) соглашаются с реализуемым вектором развития страны, с тем, что державная мощь важнее благосостояния граждан. При этом 77% (а в 2014 году и вовсе 84%) сограждан считают, то нынешняя власть, при всех ее недостатках, заслуживает поддержки.

Одним из главных достоинств социалистического строя считалась «уверенность в светлом будущем», иначе говоря — в завтрашнем дне. Это связывается с удовлетворением повседневных нужд обычных людей: работа, зарплата, личная безопасность.

Что касается чувств в отношении будущего России, то массовое сознание в основном вернулось к ситуации конца 2000-х, до начала полосы кризисов.

Как и в августе 2008 года (накануне кризиса) россияне чаще всего испытывают, думая о будущем страны, скорее надежду и уверенность — более 2/5 населения. Еще 1/3 колеблется между уверенностью и страхом. Назвать это высоким оптимизмом нельзя, все-таки 57% не очень уверены в будущем страны или даже очень не уверены.

Примерно таковы же представления россиян и о своем личном будущем: 44% полностью или частично уверены в нем, 29% скорее не уверены, лишь 15% совершенно не уверены.

Следует обратить внимание на существенную зависимость между представлениями россиян о своем личном будущем и о будущем своей страны. Среди тех, кто не уверен в своем личном будущем, почти треть (30%) не уверена и в будущем страны, в то время как среди уверенных в своих перспективах очень малая часть (лишь 4%) не уверены в перспективах национального развития. Как и следовало ожидать, среди тех пессимистов, кто совершенно не уверен ни в своем будущем, ни в будущем своей страны, абсолютно преобладают плохо обеспеченные (60%).

Что касается общего уровня тревожности в отношении будущего, то за период кризисов 2008—2016 годов он, конечно, не мог не возрасти. Как раньше, так и теперь, среди россиян абсолютно преобладают (58% летом 2008 года, 54% осенью 2016 года) те, у кого страх перед будущим качественно не изменился, — по их мнению, либо ничего не изменилось, либо одни страхи и тревоги ушли, другие пришли.

Самый важный аспект в восприятии россиянами будущего своей страны — это их готовность к переменам. С конца 90-х годов фиксируется неуклонное падение доли россиян, требующих существенных перемен (с 69% в 1999 до 28% в 2012 году) и одновременный рост требующих стабильности (с 31% до 72%). Однако опрос осенью фиксирует начало обратной тенденции: в сравнении с весной 2014 года доля сторонников перемен почти на 1/3 выросла (с 30 до 39%), одновременно пошла вниз доля сторонников стабильности (с 70 до 61%).

Пока трудно сказать, станет ли это лишь временным откатом или началом новой волны. Ведь после радикальных реформ первой половины 1990-х годов, которые привели к затяжному кризису, прошло более 15 лет, в жизнь вступает новое поколение людей, которые не успели обжечься на желании существенных перемен.

Этот проект Института социологии был начат в октябре 2014 года и предусматривает проведение каждые шесть месяцев общероссийских социологических исследований. Сейчас специалисты обработали данные «пятой волны» в октябре 2016 года. В выборке принимали участие 4000 респондентов, проживающих во всех типах поселений РФ.