Православные патриоты при правительстве готовят план для Путина

В России оформилась влиятельная группа православных патриотов при правительстве РФ, рассказал в интервью URA.RU владелец телеканала «Царьград», бизнесмен Константин Малофеев. В нее входят режиссер, автор программы «Бесогон» Никита Михалков, экономист Сергей Глазьев и даже патриарх Кирилл. В правительстве они апеллируют к вице-премьеру Андрею Белоусову, а не к премьеру Михаилу Мишустину.

По словам Малофеева, идеи группы услышаны президентом Владимиром Путиным — тот повторно отправил национальный план по спасению российской экономики на доработку в правительство, хотя и не стал афишировать это. Воодушевленные успехом, высокопоставленные «патриоты» осенью представят 500 страниц радикальной стратегии, цель которой — «освоить страну». По мнению предпринимателя, если стратегию не удастся превратить в решения, Россию ждет тяжелый путь западной колонии под руководством либеральных групп в российской элите.

Из интервью вы узнаете:

Россией управляет Большое Правительство. Кто входит в его состав

Против Никиты Михалкова организована травля. Заказчик

Осенью представят план спасения России в пику либералам. Это сделает патриарх

Будущее России — 10 агломераций и вокруг тундра. Как этого избежать

Как сделать, чтобы Москва не выжимала соки из страны

Почему Путин для России — благословение

Чиновники разлюбили РПЦ. В чем причина

«Ничего, что… являлось бы своеобразной российской реакцией на кризис — в плане нет»

— Константин Валерьевич, в середине июня правительство представило Владимиру Путину вторую версию нацплана по восстановлению экономики. Но о судьбе документа не слышно. Что-то произошло и с этой версией?

— План вернули [президенту] не совсем доработанным и теперь опять отправили на доработку. Иначе бы президент 23 июня [во время обращения к нации] не был вынужден сам цементировать и четко артикулировать какие-то вещи. Мое мнение о плане остается ровно таким, из-за чего мы с Сергеем Глазьевым были вынуждены выпустить свою концепцию. Это [правительственный план] набор рутинных действий различных министерств и ведомств. Если бы, без всякого обращения президента, просто бы у них спросили, а что вы собираетесь делать в ближайшие полгода — не в смысле выхода из кризиса, а вообще — они бы ровно такой же план и выдали бы. Вот в чем недостаток этого плана. Именно это президент и отметил.

Выведет ли правительственный план страну из кризиса, в который мы попали? Нет. Потому что он рассчитан на рутинную работу. Ничего прорывного, что превышало бы темпы роста мировой экономики и являлось бы своеобразной российской реакцией [на кризис] — в плане нет.

— Подождите! Но об этом ничего не известно. Вы утверждаете, что вторую версию плана президент снова, но уже непублично, отправил на доработку?

— Да, именно так считаю.

— Как долго это переписывание продолжится?

— Думаю, что этот план динамичный. Он будет меняться вместе с его выполнением.

— Если говорить о вашей концепции, как правительственной альтернативе, почему СМИ о ней почти не писали?

— Наша концепция продемонстрировала, насколько у нас в обществе существует большой заговор системных либералов, потому что кроме Царьграда, канала 360, News.ru и вашего издания — URA.RU — никто не отреагировал [на публикацию концепции] в ситуации, когда обсуждение экономических планов выхода из кризиса стоит на повестке дня. Это означает, что так называемые независимые СМИ — я уж не говорю про федеральные — находятся под прямым командованием. Существует заговор молчания против любого нелиберального плана, который не встраивает нас в глобалистскую систему, где России отведена роль сырьевой колонии.

Я это говорю осознанно, потому что мы обратились туда и получили от них соответствующие отказы. Они прямо говорят, что наша концепция — политический манифест. Пусть нам покажут пальцем, где меры политические. В валютном регулировании? В протекционистских мерах для экономики? В дешевом кредите? В импортозамещении?

— Вероятно, они имели в виду, что вы бросаете правительству Михаила Мишустина вызов, критикуете Центробанк — не сам ваш план является манифестом, а все, что вокруг него?

— Для этого и существуют независимые средства массовой информации, чтобы об этом писать. Но они не выступили даже с критикой.

— Почему, кроме вашего плана, не появилось других альтернативных стратегий?

— Это связано с тем, что у них нет стратегии в штабе — а все они относятся к вашингтонскому обкому — МВФ [Международном валютном фонде] и Всемирном банке. Они не знают, что им скажут в штабе. Сам штаб не знает, что ему делать дальше. Поскольку у нас действительно в мире начинает нарастать хаос и неопределенность. Это показывает полную несамостоятельность, эпигонство и колониальный характер наших так называемых экономистов. У них нет своей точки зрения. Они ждут, когда оттуда им продиктуют, какая у них точка зрения.

«Мы выслали наш план в комиссию Белоусова»

— Вы сказали, что правительственный план окажется динамичным. Могут ли в нем появиться какие-то радикальные изменения? Что-то из ваших предложений, например.

— Это уже происходит прямо сейчас. Наша первая мера — требование запрета либерального вывоза капитала. И что происходит? Сначала мы видим, что в правительственном плане существовали меры по либерализации [вывоза капитала], а потом заместитель ФНС — а служба находится под прямым контролем нынешнего премьера — выступает с критикой либерализации валютного регулирования [с этих позиций правительственный план 18 июня критиковал замглавы ФНС Дмитрий Вольвач]. Это прямо из нашего плана.

Второй пункт — дешевый кредит. На наших глазах ЦБ понизил ключевую ставку до 4,5%, и его председатель сказала, что ее можно понижать и дальше. Мы в своей программе пишем о кредитах от 1% до 3%. От 4,5% до 3% осталось не так далеко. Центробанк идет по этому пути, несмотря на то, что еще недавно твердил о том, что это запускает маховик инфляции.

Третья мера — реальный протекционизм. Мы предлагаем приоритет отечественного предпринимателя, который в РФ зарегистрирован и здесь платит налоги. Не офшорам и так называемым иностранным инвесторам. Резидентство очень легко проверить — это понятная юридическая категория. И только таким компаниям должен быть разрешен доступ к полезным ископаемым, к образованию, IT-сфере и другим существенным для национальной безопасности отраслям. В ситуации экономического спада это позволит сохранить рабочие места и отечественные предприятия.

Мы выслали наш план в комиссию [куратора экономического блока, вице-премьера Андрея] Белоусова. И видим, как правительство, не реагируя официально на наш план, некоторые его положения реализует.

— Правительство делает это по своей воле или под давлением президента?

— Мне представляется высокой роль Белоусова и его комиссии [по повышению устойчивости экономики страны, создана еще до коронакризиса — 5 марта]. Они еще не до конца разобрались в правительстве, так как только полгода назад пришли из Кремля. Мне кажется, что сам Мишустин объективно понимает сложности, стоящие перед правительством. Мы надеемся, что и Мишустин, и Белоусов, после того как вступят в полные права и возможности, сами изменят этот план, и он станет очень близок тому, что мы написали с Глазьевым.

— В правительстве вокруг плана существует внутренняя борьба идей?

— Думаю, что это происходит выше уровня правительства — это уровень Большого Правительства, куда, в частности, входит Герман Греф.

— Что имеется в виду под Большим Правительством? Кто еще, по вашему мнению, в него входит?

— Все творцы сегодняшней либеральной экономики, в которой мы продолжаем существовать. Это Греф, [Анатолий] Чубайс, [Алексей] Кудрин и иже с ними.

— Греф в интервью ТАСС заявил, что часть нацплана, посвященную IT, надо переписать. Есть мнение, что подобные Грефу статусные и ресурсные игроки стараются привнести в документ выгодные для себя пункты. То, что предлагаете вы, тоже обслуживает ваши бизнес-интересы?

— Так сказать нельзя, потому что у меня нет Сбертеха [дочерняя IT-компания Сбербанка]. Мои бизнес-интересы известны — у меня есть сельское хозяйство, у меня есть отели, у меня есть медийный бизнес. Медийный бизнес трудно назвать тем, на что может повлиять нацплан. Сельское хозяйство тоже не является приоритетом правительства. Отельный бизнес — явно не то, что является приоритетом в этом плане. Поэтому никаких бизнес-интересов я этим не искал.

— То, что Греф предлагает переписать нацплан — это нормально? Это публичная дискуссия или давление на правительство?

— Это как раз то, что вы спросили про альтернативную точку зрения. Вот это — альтернативная нашей точка зрения. Не очень понятно, почему ее предлагает глава системного государственного банка, задача которого — обеспечить население дешевой ипотекой, а промышленность — дешевыми кредитами. Он вместо этого рассуждает про IT, и копит на нее деньги за счет прибыли, которую вынимает из экономики. Экономика так устроена, что если системный банк забирает такую долю в добавленной стоимости произведенного продукта, то эти деньги изымаются из оборота, и экономика ровно на эту долю становится слабее.

«Когда я этим всем занимался, Греф в этом направлении делал только первые шаги»

— Вы при детализации своей стратегии будете уделять внимание IT и цифровизации? Будете ли дискутировать с Грефом на его территории, которую он считает для себя священной? Или вы оставляете тему либералам, не оспаривая их первенство в ней?

— Я совершенно не считаю, что эта территория и эта тема принадлежат либералам. Я сам глубоко в ней разбираюсь. Моя команда была автором стратегии развития «Ростелекома», когда десять лет назад из 18 разрозненных кусков мы создали национального чемпиона — высокотехнологичную компанию-лидера. Когда я этим всем занимался, Греф в этом направлении делал только первые шаги. В нашей стратегии IT-направление и цифровизация обязательно будут. Вы все узнаете, когда придет время.

— Всемирный русский народный собор, замглавы которого вы являетесь, тоже готовит стратегию развития России — до 2050 года. В работу над стратегией также включен Сергей Глазьев. На каком этапе сейчас ее подготовка?

— Стратегия готовилась очень бурно. Было создано четыре комитета: социально-экономический, который как раз возглавляет Глазьев; комитет по пространственному развитию, который возглавляет губернатор Белгородской области Евгений Степанович Савченко; международный комитет возглавляет Леонид Петрович Решетников — мой заместитель по «Двуглавому Орлу», генерал-лейтенант СВР в отставке; комитет по культуре возглавляет профессор Александр Щипков. Из-за коронавируса очные заседания комитетов прекратились, но мы наработали достаточно материала, чтобы сейчас готовить доклад Святейшего Патриарха и материалы к нему для осеннего традиционного собора.

Либералы тоже готовили в разное время стратегии развития. И ни одна из них не удалась. Греф в Центре стратегических разработок готовил стратегию-2010. Потом была стратегия-2020 Владимира Мау, которая тоже не была выполнена. Потом Центр разработок Алексея Кудрина предложил стратегию-2030. Все это происходило за государственный счет. И беда этих стратегий не только в том, что они либеральные — все они предлагают чисто экономические действия. Не учитывают другие факторы жизни.

Мы считаем, что экономическая стратегия — без социальной, без культурной, без нашего позиционирования в международной жизни, без пространственного развития, касающегося регионов — не работает. Экономика связана с пространственным развитием, социальная сфера с демографией, демография с культурой. Если стратегия не является комплексной, то она не будет работать.

Касательно региональной повестки — мы собираемся жить в 10 агломерациях и вокруг тундра, или мы собираемся жить в экологически чистых условиях деурбанизации, двухсот населенных пунктов на базе малых городов? Сейчас реализовать это позволяют новые технологии. От ответа на этот вопрос очень серьезно зависит экономика. Если ты на него не ответил, то не знаешь, как ты дальше распределяешь производство, рабочие места, как и что именно ты поддерживаешь среди инвестиций. Это краеугольный вопрос, который не находится в рамках чистой экономической стратегии.

То же самое касается демографии. Прошлый собор был посвящен народосбережению, и многие наши рекомендации вошли в федеральное послание президента, например, по списанию ипотеки. Если все будет развиваться по пессимистичному сценарию, то нас к 2050 году, по прогнозу ООН, останется 100 млн, из которых молодежи будет очень мало. В таких условиях что угодно можно придумывать в виде экономической стратегии, но это работать не будет.

— Стратегию 2050 осенью представит патриарх, а ваша с Глазьевым концепция является ее преамбулой?

— Нет, это лишь преамбула социально-экономической части доклада.

«В Москве более триллиона лишних денег, которые идут на подсветку»

— Как Москве нужно выстраивать отношения с регионами?

— Я считаю, что Россия — это унитарное государство, а благосостояние регионов никак не зависит от федерализма. Оно зависит от политики распределения средств. Регионов-доноров у нас мало, в основном, регионы, которые получают [дотации]. Большинство населения страны, если применять демократический принцип, выскажутся за то, чтобы деньги распределяли из центра.

Несправедливо то, что в Москве более триллиона лишних денег, которые идут на подсветку. Это даже не перебор, а безобразие. За этот триллион можно было бы пять областей полностью отремонтировать. Соответственно, за 10 лет всю страну. Вместо этого деньги пускаются в Москве на ветер. Но это не связано с федерализмом никак. Нужно просто прекратить вытягивать в Москву пылесосом лучшие силы страны. Объяснить, на что мы тратим триллион в Москве, невозможно не только Дальнему Востоку, но и Екатеринбургу.

Приоткрою завесу над нашей будущей программой. Есть программа дальневосточного гектара, которая не сработала. Мы считаем, что нужно было больше выделять денег на подъемные, чтобы люди ехали на Дальний Восток. По всей стране можно выделить по 1 га любой семье с обязательством, что в течение трех лет они должны построить дом и переселиться.

Всю страну можно продифференцировать по степени привлекательности. В Подмосковье ты должен будешь платить за этот участок, на Волге дают бесплатно, а на Дальнем Востоке тебе доплачивают на постройку дома. Так можно расселить всю страну. Налогами и субсидиями из Москвы можно забирать людей. Если твоя компания зарегистрирована в Москве — у тебя одни налоги, если в Екатеринбурге — другие, если в Кургане — третьи. Федерализм как раз не позволит это делать, потому что будет локальный эгоизм — каждый регион будет бороться за свои [ресурсы] и не будет делиться. Задача государства — справедливо все это распределить.

— Но этого пока нет ни в правительственном плане, ни в вашем документе.?

— В нашем с академиком Глазьевым документе это появится, когда он будет на 500 страниц. Сейчас нами была представлена только концепция. Мы надеемся, что осенью он будет готов.

«Греф… сам признался, что у него с Никитой Сергеевичем непростые отношения. Мешаю и я»

— 19 июня ряд СМИ и телеграм-каналов синхронно опубликовали критические материалы о вас. Вы назвали это заказной кампанией и обвинили в ней Грефа. Почему именно его?

— Я не обвиняю Грефа. Мы делали анализ: те люди, которые занимались размещением этих материалов и ходили по рынку с деньгами, это те же самые люди, которые размещали до этого заказ на Никиту Михалкова. Исходя из этого, можно сделать выводы, что, наверное, тем же людям, которым мешает Михалков, мешаю и я. Греф в интервью ТАСС сам признался, что у него с Никитой Сергеевичем непростые отношения. За руку поймать, безусловно, никого невозможно. Потому что в сфере черного пиара, в которой происходят такие размещения, так все работает, что ты не поймаешь заказчика.

— Публично Греф вам не отвечал на обвинения?

— В случае Михалкова он тоже довольно долго молчал. Когда первый раз Михалков выступил [с критикой главы Сбербанка]? А Греф только сейчас об этом высказался. Может, через три недели мы с вами дождемся нового новостного повода.

— Почему атака произошла сейчас?

— Это связано с тем, что мы на телеканале Царьград каждую неделю говорим, что Греф должен быть уволен, потому что он не соответствует занимаемой должности. Системный банк обязан быть банком экономического развития. Это его задача, а не накопление прибыли для акционеров, из которых 40% иностранных акционеров из стран, введших санкции против России. Объяснить логически, почему это происходит с точки зрения государственных интересов невозможно.

— Вы говорите, что Россия зависима от западных финансовых институтов. Одна из поправок в Конституцию провозглашает приоритет российского права над международным. Способна ли эта поправка снизить зависимость России от МВФ и Всемирного банка?

— Способна и должна. Это не обязательно случится, но у сторонников приоритета национальных интересов над интересами глобалистского капитала появится больше юридических аргументов, заложенных прямо в Конституцию, для того, чтобы этого требовать. Сейчас наша Конституция колониальна по свой сути — она прямо указывает на примат международных договоров. Благодаря этой поправке у нас появляется возможность требовать приоритета национального законодательства, национальных интересов над международными договорами, в которые вступила Россия.

«…безобразие, когда государству необходимы элементы шоу-бизнеса для управления»

— Вы высказывали мнение, что поправку об обнулении сроков президента Путина напрасно сделали «тайной». Почему такая поправка не была предложена обществу «явно» — сразу в основном пакете поправок?

— Это показатель несовершенства демократии как системы, о чем я всегда говорил, будучи монархистом. Демократия — это очень искусственная модель, она вся соткана по моделям шоу-бизнеса. Нам с вами, имеющим отношение к медиа, интересно это обсуждать, возникают какие-то интриги. Но по сути своей это безобразие, когда государству необходимы элементы шоу-бизнеса для управления.

Если спросить население о том, согласны ли они, чтобы Владимир Владимирович Путин еще 16 лет был президентом, я уверен, что большинство поддержало бы эту возможность вне зависимости от того, какой была бы технология. То, как у нас устроена эта политическая технология в области внутренней политики — у нас постоянно ставится какое-то шоу вокруг этих решений. На мой взгляд, народ достоин лучшего и более уважительного отношения.

— Элементов шоу в период карантина в политике стало еще больше? Можно ли их было увидеть в видео-конференц-связи с участием президента?

— Безусловно, это начинает работать по законам медиа. Если участвует экран с двух сторон, то возникает мир, в котором человек, диктующий правила медиапередачи, становится важнее, чем тот, кто готовит документы. Получается, что мы смещаемся в сторону медиакратии — это нехорошо. Понятно, почему это происходило — карантин и удаленка. Мы с вами увидели доведенную до апофеоза демократию XXI века, в которой все подчинено законам картинки и внешней подачи.

— С окончанием пандемии эта практика останется или уйдет?

— Мы уже 20 лет живем при Путине и знаем, что такая практика уйдет. Что нам останутся только Прямая линия с населением и обращение к Федеральному Собранию, как было раньше.

«Улюкаев, слава Богу, в тюрьме»

— Существует проблема 2024 года, которая из-за короновируса немного отошла на второй план. Есть ли вероятность, что к власти в России после 24-го года могут прийти другие люди — например, системные либералы? Что в таком случае произойдет со страной и экономикой?

— На мой взгляд, Путин не уйдет. Если все-таки он уйдет — всякое может случиться — системные либералы не далеко от власти: Кудрин в Счетной палате, Греф в Сбербанке, Чубайс в Роснано, только [экс-глава Минэкономики Алексей] Улюкаев, слава Богу, в тюрьме. Им всем очень легко вернуться, и мы опять увидим правительство либералов.

— Если посмотреть эфир «Царьграда» и почитать сайт, то складывается ощущение, что читаешь сайт оппозиционного СМИ — там очень много критики власти. При этом ваши ресурсы никогда не критикуют президента Путина. Почему?

— В стране, где власть действительно означает власть — а это Россия — президент действительно глава государства. Власть — это олицетворение государства. При любом твоем отношении к президенту, если ты за Россию, если ты государственник, то критика президента это очень антигосударственная позиция. Всякий, кто жил в 90-е и помнит первого президента России, понимает, что Путин по сравнению с Ельциным — это благословение Божие. Надо просто вспомнить те позорные времена, и сразу будет понятно, насколько Путин прекрасный руководитель.

— Ваше движение «Двуглавый орёл» называют базой для создания новой право-консервативной партии, у вас был неудачный опыт сотрудничества со «Справедливой Россией». Почему все еще не создали партию?

— Потому что вся наша партийная система — это шоу-бизнес. Я пока не вижу никакой возможности в нем участвовать по причине того, что я один из той части общества, которая относится с недоверием и сарказмом к партийной политической системе как таковой. Этих людей, на мой взгляд, как минимум половина у нас в стране. Мы видим, что ничего не решают все эти партийные изменения, съезды, речевки, вновь возникающие политические лидеры, которых через три года все забывают. Не хочу участвовать в этой клоунаде.

— Есть партии, которые вам близки по взглядам, в частности — партия «За правду» Захара Прилепина. Не было желания с ними сотрудничать?

— Нет. У нас хорошие отношения. Прилепин работал на Царьграде, но он человек искусства, а я — нет, и поэтому не хочу в этом участвовать.

— В таком случае как в действующей политической системе вы собираетесь продвигать свои взгляды?

— Мы уже продвигаем, каждый день. Посмотрите на поправки в Конституцию. Если бы мы были политической партией, мы разве смогли бы оказать большее влияние на новую Конституцию? Нас вполне устраивает наше место в политической системе. Для этого вовсе не обязательно участвовать в целом наборе выборов и играть по правилам партийного выборного колеса.

— Вы считаете, что некоторые поправки — это ваша заслуга? Но так говорят и партии — одни и те же поправки все пытаются сделать своей заслугой.

— Проще всего спросить об этом [сопредседателей рабочей группы по поправкам в Конституцию Андрея] Клишаса, [Павла] Крашенинникова и [Талию] Хабриеву — тех людей, которые были юристами, вписывающими поправки. Я знаю, что есть коммунистические поправки, есть поправки ЛДПР, есть поправки Справедливой России. Каждый из них что-то вносил, и это было учтено.

Те поправки, которые мы записываем на свой счет (не претендуем, что мы единственные, кто за них высказывался — если бы мы были единственными, то зачем бы их приняли?) — я говорил о них в эфире Царьграда еще в январе, до того, как были озвучены какие-либо другие поправки. Это поправка о русском народе, о семье как союзе мужчины и женщины, о приоритете воспитания детей для государства, о Боге, которую я высказывал как заместитель патриарха во Всемирном русском народном соборе, о тысячелетнем русском государстве, о примате российского права над международным. Эти поправки я считаю скорее относящимися к нам — связанные с общественной нравственностью, с нашей культурой и корнями.

«Каждый русский человек по сути своей природный монархист»

— Как вы думаете, у вас было бы больше сторонников, если бы вы не говорили о монархизме?

— Я монархист с 16 лет и не меняю своих убеждений. Я понимаю, что у нас есть тяга к сильной руке, много людей вспоминают Иосифа Сталина, который популярней, чем государь-мученик Николай II в политическом смысле. Народ по советской традиции относится к слову «монархизм» с опаской, но в Сталине видит то, за что простой народ любил царя. Каждый русский человек по сути своей природный монархист.

— Вас часто видят в разных местах на Урале. В чем причина интереса к нашему региону?

— Я монархист, а Екатеринбург — это место убиения царской семьи, место, где мы поминаем и приносим всенародное покаяние. Я никогда не ездил в Екатеринбург на Крестный ход до столетия [со дня убийства царской семьи], о чем очень жалею. Меня много раз звали, и я почему-то не ездил. Когда я приехал на столетие и увидел масштаб происходящего, стотысячный Крестный ход, ощутил этот дух, то я решил, что буду ездить каждый год. Если в этом году Крестный ход разрешат, я приеду. Мой интерес к Уралу исключительно в этом.

— Но вас также связывают с финансированием нового СМИ с критической повесткой — «Октагон», редакция которого есть и в Екатеринбурге.

— Это абсолютная неправда.

— Пандемия как-то изменила отношение в обществе к Русской православной церкви? Было много споров вокруг того, можно или нет ходить в церковь во время карантина.

— Это был период серьезных испытаний веры. Для людей, которые в церковь только заходили, в том числе для чиновников, которые стояли там со свечками, теперь стало ходить в церковь не модно. Возможно, церковь их потеряла. Но мы не должны убиваться. Они были просто захожанами, а вот прихожане в церкви остались. Произошло очищение церкви.